— Маледикт, — сказал Джилли. В одном слове уместились три года раздражения. Джилли провел растопыренными пальцами по волосам, запутался в «хвосте» и оставил его в беспорядке. — Ты поведал леди Мирабель и Брайерли Вестфолл величайшую сплетню двора — о Лилии Де Герр.

— Я лишь намекнул, Джилли.

— Каждое слово, что ты шепнешь, ослабляет нашу хватку на горле Де Герра. Он нам нужен.

— Нет, не нужен. — Поднимаясь, Маледикт резким движением толкнул кубок в руки Джилли. Вино выплеснулось. — Сядь.

Джилли повиновался; гнев его улетучился, осталась лишь слабость, вызванная страхом. Де Герр был могущественным человеком с дурным нравом. Племянником советника. Над такими не насмехаются. Маледикт улыбнулся — медленно и самодовольно, отчего Джилли заволновался еще больше.

— Что же это, если не дурацкая прихоть?

— Де Герр обеспечил нам выход в свет. Леди Вестфолл будет держать нас при дворе ради того, чтобы позабавить свою подругу Мирабель.

— И ты думаешь, что теперь можешь выставлять на посмешище опасного человека, разбалтывая его тайны другим аристократам? Не сомневаюсь, Мирабель уже прибежала к Де Герру и шепчет ему на ухо твои ах-какие-дерзкие слова, и что, разумеется, все сказанное — неправда, не так ли, но она считает, что он должен знать, что говорят вокруг.

— Если это не так, значит, я ошибался насчет ее натуры.

Джилли одним долгим глотком осушил кубок превосходного вина. Маледикт зашел ему за спину и дернул за кончик ленты на светлых волосах. Пригладил выбившиеся пряди и снова завязал бант.

— Ну, вот. Так гораздо лучше. Но, в самом деле, Джилли, тебе следует больше заботиться о своей внешности.

— Де Герр попытается опровергнуть твои слова посредством стали.

Маледикт прикоснулся к вертикальным морщинкам, пролегшим между бровями Джилли, словно, разглаживая их, мог избавить его от страха.

— Я лишь приветствую такой поворот, — проговорил юноша. — Меня учили сражаться, Джилли, но я еще ни разу не дрался на дуэли. Как я буду противостоять Ласту, не зная, помогут ли мои навыки в поединке с тем, кого учили фехтованию с колыбели?

— Глупо подвергать себя такой опасности, — возразил Джилли.

— Но это мое решение, — ответил Маледикт, в задумчивости поглаживая эфес меча. — Ну же, Джилли! У меня мало времени, если я собираюсь спровоцировать дуэль с Де Герром. Арис вот-вот будет здесь, а я знаю, что подобные забавы ему не по вкусу.

— Если помнишь, я тебя об этом предупреждал, — заметил Джилли.

— Ах, наверное, потому я и верю. — Маледикт выскользнул из-за тяжелой портьеры. — Обожди минуту, прежде чем возвращаться в залу. Из предусмотрительности.

Джилли лишь вздохнул.

— Я — твой слуга, Маледикт. Меня не удостаивают внимания. — Он поставил кубок на пол и последовал за Маледиктом.

Де Герр стоял в широко распахнутых дверях залы, вытянув руку вперед, словно не желая пускать Маледикта обратно ко двору; другая рука застыла над рукоятью висящего у него на боку меча.

Маледикт остановился перед ним — миниатюрный, хрупкий, на губах играет улыбка.

— Решили пораньше ретироваться с поля боя? — Он ловко обогнул преграждавшую путь руку, скользя словно тень, и обернулся. — Мое почтение Лилии. Не представляете, с какой нежностью я думаю о ней.

Де Герр резко развернулся и схватил Маледикта за рукав; шов разошелся медленной синкопой трещащей нити.

— Ты ничто. Ты пустое место. Жалкий маленький катамит.

Маледикт шагнул к грозной быкоподобной фигуре.

— Как вы полагаете, то же самое говорит Лилия, извиваясь и постанывая под своим мужем? «Он ничего не значил для меня, он пустое место…» — Маледикт заставил свой сломанный голос звучать на манер женского визга; хрипотца создавала впечатление затрудненного дыхания — так дышат женщины на вершине экстаза или страдания.

Лицо Де Герра побелело, он сверкнул глазами. Маледикт продолжал:

— Как, должно быть, вы терзаетесь этим. Любить ее столь страстно, знать, что она сейчас в постели с другим, — и быть не в состоянии возразить. Понимать, что есть лишь один человек для вас, любить вопреки всем препонам — и вдруг испытать потрясение, когда все вдруг вырывают из рук, будто внезапно в животе открывается рана, смердящая и гнойная. Любовь ведет и мучает вас, Леонидес Де Герр. В конце концов, не такие уж мы и разные.

Джилли едва перевел дух, едва расслабился, но оказалось, что сочувствующий тон подстегнул маркиза так, как не могла подстегнуть ни одна насмешка. Де Герр сжал кулак.

Он ответил Маледикту не пощечиной, которой джентльмен отвечает на оскорбление: это был боксерский удар. Маледикт зашатался, голова его резко мотнулась. Тугой рубец вдоль подбородка лопнул, тонкая линия красных бисеринок вздулась, окрашивая край высокого кружевного воротника. Неистовство выплеснулось наружу, заставив двор смолкнуть. Лишь музыканты продолжали играть, выпиливая мелодии для тех, кто уже не интересовался танцами.