Маледикт открыл было рот, но Джилли остановил его:

— Ты хочешь, чтобы на нас напали? Помолчи же. Если ты не перестанешь болтать, я не услышу, есть ли за нами погоня.

— Кто-то идет за тобой, — продолжал шептать Маледикт. — И за мной. Как можно что-то расслышать, когда мы спотыкаемся в этом дерьме…

Джилли обернулся в притворном раздражении, собираясь пропустить Маледикта вперед и тем прервать болтовню. Единственным предостережением, которое он успел сделать, был испуганный вдох.

Маледикту этого оказалось достаточно. Он отступил, резко развернулся и выхватил меч. В узком переулке едва хватило места для длинного клинка. Невидимое острие проскрежетало по противоположной стене, и трость Критоса вместо беззащитного затылка Маледикта встретила сопротивление стального клинка.

— Ты не очень-то здорово с ней управляешься, — заметил Маледикт. — Не мог ударить даже старину Ласта. Так с чего ты решил, что одолеешь меня?

Трость скользнула вдоль клинка. Критос продолжал молча давить тростью на невидимое лезвие, являвшееся продолжением самой тьмы. Неудача заставила Критоса сжать челюсти, оскалить зубы — он противостоял силе, что казалась ему невидимой, силе, обрекавшей его на погибель.

Кисть Маледикта дрожала от напряжения. Он с усилием вывернул ладонь так, что лезвие оказалось прижатым к трости под другим углом. Острый меч расщепил деревянную трость, и Критос, споткнувшись, с ревом рухнул навзничь.

Маледикт отскочил назад, едва не упав на Джилли, который пытался заступить дорогу дерущимся. «Не будь дураком», — хотел крикнуть юноша, но решил поберечь воздух в легких.

Перенеся силу тяжести на запястье, Маледикт сделал выпад — Критосу пришлось отступать; чертыхнулся, потому что и ему мешал тусклый свет с улицы. Критос невероятным усилием избежал укола. Маледикт, в момент выпада слишком подавшийся вперед, почувствовал движение теплого воздуха у своего горла, увидел, как Критос тянет руку к его шее. Рука приближалась словно призрак, бледная и расплывчатая, и вдруг очертания ее сделались очень четкими, пальцы схватили воздух, словно сошлись на шее юноши.

— Мэл, осторожнее! — выкрикнул Джилли.

— Тише, тише, — отозвался Маледикт, вновь обретая равновесие. Мечом он почти пригвоздил вытянутую руку Критоса к стене. Потом быстро навалился всем своим весом на лезвие, на стену и пришпиленную между ними руку.

Прямо над ухом Маледикта послышался внезапный глухой удар плоти о плоть — это Джилли перехватил другой кулак Критоса.

— Я и без твоей помощи справлюсь, — проскрежетал Маледикт, хотя какая-то частичка его души ликовала оттого, что рядом был Джилли, готовый прийти на помощь, как в прежние, давно минувшие времена. Вспомнив былое, Маледикт шагнул вперед и со всей силы всадил колено в живот Критоса; тот согнулся, и юноша ударил его кулаком в горло.

Критос задохнулся, рухнул на четвереньки; из руки его хлестала кровь. Он попытался подняться, и Маледикт нанес удар в едва виднеющуюся цель — здоровый глаз. Критос вскрикнул, отшатнулся, потерял равновесие, упал на спину, судорожно хватая ртом воздух. С недоброй ухмылкой Маледикт поднял меч (внутри, где-то у сердца, Ани стонала от удовольствия) и обрушил удар на своего противника. Рядом дернулся Джилли.

Однако Маледикт использовал меч лишь для того, чтобы пригвоздить Критоса к земле — лезвие вонзилось в роскошный и теперь безвозвратно загубленный рукав.

— Полагаю, я должен позволить тебе подняться и биться с тобой как джентльмен. Впрочем, первый джентльмен, которого я повстречал в своей жизни, тоже дрался нечестно.

— Мэл, — позвал Джилли, протягивая руки.

Маледикт увернулся от него, резко присев — так, чтобы коленями упереться в живот Критоса. Порывшись у себя в кармане, извлек небольшой кошель.

Критос забился отчаяннее. Он принялся отталкивать Маледикта свободной рукой, хватать за волосы, царапать щеку.

— Ты… — сдавленно выдохнул Критос.

— Ничего подобного, — оборвал Маледикт, увертываясь от очередного удара и зажимая Критосу рот рукой, чтобы тот ненароком не выдал какой-нибудь тайны. И все же юноша мечтал, чтобы Критос узнал его, — и то, что он наконец узнал его, когда стало уже слишком поздно, ввергло Маледикта и Ани в состояние тихого восторга. Свободная рука снова рванулась к лицу юноши, чтобы вонзить в него ногти. — Джилли, будь любезен, подержи вторую руку.

Слабеющие удары прекратились. Маледикт вытряхнул на тяжело вздымающуюся грудь Критоса кошелек с деревянными монетами. На них еще сохранился едва различимый налет серебра.

— Я берег их для тебя, — сказал Маледикт.

— Нет… — выдавил Критос. Теперь в его лице читался истинный страх, затмевавший ярость, неистовство и отчаяние. Критос попытался вскочить, и Маледикт навалился на него всем телом, для равновесия схватившись за рукоять меча.

Покончив с разговорами, юноша рванул меч за рукоять, не столько стремясь освободить конец клинка из земляных ножен, сколько желая наклонить все лезвие, словно закрывающиеся ножницы. Критос завопил — однако клинок оборвал крик единым хриплым порывом воздуха и крови. Маледикт опустил руку в тонкой перчатке на край лезвия и нажал; казалось, он вот-вот лишится пальцев — но нет: лезвие лишь глубже погрузилось в плоть его врага, достав до хребта.