Только подробно изучив нашу латинскую систему воспитания, можно вполне понять настоящий успех социа­лизма у латинских народов. Этого вопроса я могу коснуться здесь только вкратце1.

Англосаксы никогда не знали нашей гнусной системы воспитания, и отчасти поэтому они теперь и стоят во гла­ве цивилизации, оставив далеко за собой латинские народы. Основы англосаксонского воспитания совершенно иные, чем у последних. Нескольких строк будет достаточно, чтобы показать очевидность этого различия.

Цивилизованный человек не может жить без дисциплины. Эта дисциплина может быть внутренняя, т. е. в нем самом, и внешняя, т. е. вне его, и тогда она по необходимости налагается другими.

Англосакс, обладая этой внутренней дисциплиной, благодаря своему наследственному характеру, укрепленному воспитанием, может сам собой управлять в жизни и не нуждается в заботах государства. Человек латинской расы, об­ладающий вследствие наследственности и воспитания очень малой внутренней дисциплиной, нуждается во внешней. Она налагается на него государством, и вследствие этого он окутан тесной сетью правил, притом бесчисленных, так как они должны руководить им во всех обстоятельствах жизни.

Основной принцип английского воспитания заключается в том, что ребенок проходит через школу не для того, чтобы быть дисциплинированным другими, а для того, чтобы познать пределы своей независимости. Он должен сам себя дисциплинировать и приобрести, таким образом, контроль над собой, из которого происходит самоуправ­ление. Английский юноша выходит из школы с очень малыми сведениями по древним языкам и небольшими теоре­тическими познаниями, но в ней он стал человеком, умеющим руководить собой в жизни и рассчитывать только на самого себя. Методы воспитания, позволяющие достигать такого результата, удивительно просты. Подробное из­ложение их можно найти во всех книгах о воспитании, написанных англичанами.

Воспитание у латинских народов стремится как раз к противоположному. Его цель — уничтожить инициативу, независимость, волю ученика мелочными и строгими правилами. Единственная обязанность ученика — учиться, отвечать уроки и повиноваться. Мельчайшие действия предусмотрены. Его время распределено по минутам. После 7 или 8 лет этого каторжного режима всякие следы воли и инициативы должны исчезнуть. Но когда молодой чело­век будет предоставлен самому себе, как он сможет управлять собой, если он к этому не приучен? Удивительно ли после этого, что латинские народы так плохо умеют управлять собой и оказываются столь слабыми в коммерческой и промышленной борьбе, происходящей под влиянием мировой эволюции настоящего времени? Не естественно ли, что социализм, умножающий только те путы, которыми государство связывает граждан, принимается так охотно умами, столь хорошо подготовленными школой к рабскому подчинению?

О следствиях методов воспитания у англичан и латинских народов можно судить по достигаемым ими результа­там. При выходе из школы, молодому англичанину не представляет никакого затруднения найти свою дорогу в промышленности, земледелии или торговле, между тем как наши бакалавры, кандидаты, инженеры умеют только хорошо делать выкладки на доске. Через несколько лет по окончании воспитания они совершенно забывают приоб­ретенную в школе бесполезную науку. Если государство не пристроит их, то они выбиваются из колеи. Если они решаются снизойти до промышленности, то принимаются там на самые низшие должности до тех пор, пока не успеют совершенно перевоспитать себя, что им почти никогда не удается. Если они пишут книги, то это только бледные переделки их учебников, так же лишенных оригинальности по форме, как и по мысли.

Не наши учебные программы, а наши методы обучения следовало бы изменить. Все программы хороши, если уметь ими пользоваться. К несчастью, чтобы изменять эти методы, следовало бы сначала иметь возможность изме­нять идеи профессоров и, следовательно, их подготовку, отчасти даже их психику.

§ 2. ПОНЯТИЕ ЛАТИНСКИХ НАРОДОВ О РЕЛИГИИ

Религиозные понятия, исполнив свою полезную роль, сделались столь же пагубными для латинских народов, как и их понятия о государстве и воспитании, и все по той же причине — по неспособности к дальнейшему развитию.

Не порывая резко связи с прежними верованиями, Англосаксы сумели создать религию более широкую, могу­щую применяться ко всем современным потребностям. Слишком стеснительные догматические истины сглажены, им придано символическое значение, мифологический характер. Таким образом, религия могла без вражды ужи­ваться с наукой. Она во всех отношениях не представлялась явным врагом, с которым надо было бы бороться. Ка­толическая догма латинских народов, напротив, сохранила свои неподвижные, неизменные и нетерпимые формы, может быть полезные раньше, но очень вредные теперь. Она осталась тем же, чем была 500 лет тому назад. Вне ее нет спасения. Она стремится внушить верующим самые неприемлемые исторические несообразности. Никакое соглашение с ней невозможно. Ей нужно подчиниться или же бороться с ней.

Протесты разума заставили правительства латинских народов отказаться от поддержки верований, столь глубо­ко несогласных с развитием идей, и правительства кончили тем, что вообще стали воздерживаться от всякого вме­шательства в область религии.

Но тогда обнаружились два следствия. Над слабыми душами старые догматы проявляют всю свою власть и по­рабощают их обветшалым верованиям, не имеющим никакого отношения к современным нуждам. Более независи­мые умы сумели освободиться от явно нерационального и тягостного ига, но так как в молодости им твердили, что всякая мораль опирается на религиозные догматы и без них существовать не может, то они вообразили, что с исчез­новением этих догматов должна исчезнуть и опирающаяся на них мораль. Нравственность этих людей значительно ослабла, и скоро они не стали признавать других правил поведения, кроме предписываемых законами и поддержи­ваемых жандармами.