Воспоминания нахлынули с такой силой, что Светлов забыл о кафе, о газете, хотя не выпускал ее из рук. Со стороны можно было подумать, что он углубился в чтение. Ему вспомнилось, как он начинал подготовку диверсии, о чем сейчас же поставил в известность Москву. Один эпизод особенно ясно предстал в его памяти. Это поездка на север Ирана, в имение Дехуды, участника диверсии.

Выехали после завтрака. Серый «опель» поднимался по узкому шоссе, которое несколько раз опоясало высокую покрытую редким кустарником гору. Справа уходили под облака крутые склоны, а слева тянулся отвесный обрыв. На дне темного ущелья глухо шумела река.

«Опелем» правил Киреев; Светлов сидел рядом, а Югансон на заднем сиденье; коверкая персидские слова, он инструктировал подрывников. Звали их Курбан и Реза.

У Курбана было длинное лицо, плоское и неподвижное. Тонкий продолговатый нос, узкая полоска бесцветных губ, торчащие в стороны скулы. Правую щеку Резы наискось пересекал широкий багровый шрам. Со своим уродливым лицом Реза производил отталкивающее впечатление. Загорелые дочерна, в пыльных обтрепанных костюмах, подрывники косились на Шульца и Югансона, переглядывались друг с другом.

Югансон тронул Светлова за плечо, проговорил по-немецки:

— Погляди, что за типы! Они похожи на пиратов из романа Стивенсона.

— Если кто-нибудь заплатит им больше и прикажет прирезать нас, они это сделают немедленно, — откликнулся Светлов.

— Ты прав, черт побери!

Дорога петляла. Гора вдруг оказалась не сбоку, а впереди. Казалось, асфальтовая полоса шоссе уперлась в нее и ехать дальше некуда. Машина остановилась. В горе зияло темное отверстие — вход в туннель, выложенный каменными плитами. Охраны около него не было. Туннель не освещался.

Светлов спросил Киреева:

— Ну что, займемся делом?

Киреев достал из машины ручные электрические фонари:

— Берите. Без них нечего соваться.

Туннель тянулся почти на километр. Киреев показал Резе и Курбану места, где надо заложить взрывчатку. Светлов мысленно представил, что получится, если при взрыве произойдет обвал.

— М-да, — вырвалось у него невольно.

Киреев услужливо подскочил к нему:

— Что вы сказали?

— Чтобы восстановить дорогу, русским придется прокладывать новый туннель.

— О да.

Киреев подозвал Резу и Курбана.

— Не подведете?

— С помощью аллаха будем стараться; но кто знает, и знаменитый силач падает на землю, поскользнувшись о корку дыни, — уклончиво сказал Реза.

— Что он болтает? — недовольно пробасил Югансон.

— Не обращайте внимания на их поговорки. Вы же знаете, иранец никогда не ответит прямо, — заметил Киреев. — Они, конечно, сделают все как надо.

В Тегеран Светлов возвращался один: Югансон уехал днем раньше, а Киреев остался, чтобы еще раз проинструктировать своих людей.

Светлов думал о том, что ему довелось увидеть… Если взорвут несколько туннелей на трассе, проложенной через хребет, идущий от северных границ Ирана в глубь страны, то дороги окажутся перерезанными не на один месяц. Переправка военных грузов через высокие и крутые горы станет почти безнадежным делом…

…Когда Светлов в тот день подъезжал к пригороду Тегерана, уже стемнело. По сторонам замелькали узкие кривые улочки. В центре города было безлюдно; жизнь в столице замирала рано.

Поставив машину в гараж, он вошел в дом. Слуга Али засуетился, загремел посудой, готовя ужин. Когда Светлов умылся и переоделся, Али, ставя перед ним вместе с едой бутылку вина, заметил:

— Арбаб, [3] я вижу, очень устал, наверно, поездка была тяжелая. Пусть арбаб выпьет вина. Ржавчину горя с души снимает рубиновый хмель.

«О, он знает Хафиза», — отметил мысленно Светлов и сказал:

— Иди. Завтра пораньше принеси утренние газеты.

— Будет исполнено, арбаб, — слуга без стука притворил за собой дверь.

Али беспокоился за хозяина. Куда-то уходит, а возвращаясь, долго сидит молча. Али убежден, что за всем этим кроется женщина. Наверно, арбаб скоро женится. На ком же? Али вспомнил, что господин Зульцер часто посылал цветы в дом Сафари. Все понятно — у Сафари красивая дочь. Али взгрустнулось. Как-то отнесется к нему хозяйка? А вдруг придется уходить от агаи Зульцера? Где он еще найдет такого хозяина? Агаи Зульцер видит в слуге человека, не унижает его. Уж кто-кто, а он, Али, достаточно повидал на своем веку господ. Такого на его памяти не было. Агаи Зульцер хорошо платит. А когда жена Али заболела, он помог ему; помог арбаб и тогда, когда Али выдавал дочь замуж. Не будет больше такого хорошего места… Чем больше думал Али, тем становилось ему грустнее…