— О, мы ведь хорошо знаем вашу супругу! — возразил директор.

Госпожа Ионсен смутилась и спросила, что он имеет в виду для юноши?

— После конфирмации он должен тотчас же поступить в гимназию, — отвечал директор. — Мы этого добиваемся.

— А кого ещё вы хотите привлечь к этому делу? — спросил консул.

— Обоих консулов: Гейльберга и Ольсена.

— Я против этого, — заявила госпожа Ионсен.

— Пожалуй, это не нужно! Мы подумывали об адвокате Фредериксене. Он ведь владелец дома Оливера и мог бы для этой цели подарить этот дом.

Но консул, которого поддержка жены очень ободряла, только пожал плечами на слова директора и заметил:

— Ах, этот адвокат! Он только занимается политикой и хочет добиться избрания в стортинг 6 . Пусть же он продолжает добиваться этого! На что-нибудь другое он вряд ли годится.

Директор рассмеялся, выражая этим и своё согласие со взглядами консула. Затем он назвал Генриксена, к которому тоже решено было обратиться.

— Какой это Генриксен? — спросила госпожа Ионсен.

— Генриксен, владелец верфи.

— А, тот! — воскликнула она.

— Ну, это уже не так смешно, — возразил консул, желая несколько удержать жену. Но в этот день она вовсе не была расположена выносить какие-либо стеснения и потому лицо её тотчас же приняло недовольное выражение.

— Самое главное, — продолжал консул, — что ведь неизвестно, сколько, вообще, Генриксен может дать.

— Мы этого, конечно, не знаем, — сказала госпожа Ионсен. — Но мы ведь не имеем с ним и никаких сношений.

Директор сидел точно на горячих угольях. Ему так хотелось уладить это дело поскорее. Заговорили о Генриксене и все трое сошлись на том, что он и его жена в своём роде хорошие люди. Но они мало образованны и потому не подходят к их обществу, а сам Генриксен, кроме того, любит выпивать.

— Ну, вот, что, — о6ъявила госпожа Ионсен, обращаясь к своему мужу. — Я ведь пришла к тебе за банковским билетом.

Консул подошёл к своему денежному шкафу.

— Тебе довольно одного билета? — спросил он.

— Да, если только сумма достаточно велика.

По уходе жены консул снова заговорил с директором:

— Ежегодная стипендия, говорите вы? Это как раз то, что и я предполагал. Вы уже разговаривали об этом деле с доктором?

— Да. Он также хочет помочь нам. Но сам он имеет немного.

— Что он может иметь? Но слушайте, я сам покрою эти расходы. Вы можете идти домой, господин директор, и спокойно заснуть. Да, да, я это сделаю! Я один буду выдавать это пособие в виде ежегодной стипендии юноше.

Директор встал, поражённый таким великодушием консула, и пробормотал:

— Я снова узнаю вас, господин консул!

И вот Франку больше не нужно было возвращаться в ту обстановку, из которой он вырвался. Директор мог торжествовать и мог каждому знакомому, которого встречал на улице, сообщить эту новость. Он лично сообщил об этом и самому Оливеру. Какой это был счастливый день для директора! Самым большим счастьем было для него, когда он мог доказать, таким путём, превосходство учения, содействовать и поддерживать стремление к знанию. Это было его призванием и его страстью.

По дороге домой директор встретил толпу школьников, возвращающихся из своей экскурсии в горы. Среди них находился и Франк. Разумеется, директор тотчас же сообщил им новость, которая касалась их товарища. Некоторые из школьников отнеслись к этой новости равнодушно, другие же почувствовали зависть. А сам Франк, конечно, не отнёсся вполне равнодушно к этому известию и его загорелое лицо слегка покраснело. Но он не выказал никакой радости. Он уже раньше получал подарки. Ему оказывалась помощь в течение всех этих лет и он никогда не был вынужден сам находить для себя нужные средства. Он привык думать, что всё устроится. Почему же он вдруг должен почувствовать теперь особенную радость? Этот юноша в течение всей своей жизни ни разу не испытывал истинного чувства радости! Он очень старательно учился в школе и был удовлетворён тем, что другие люди высоко ставили его прилежание и его честолюбие. Но он был совершенно неспособен горячо увлекаться, уноситься в высь, парить в небесах и падать на землю, никогда не подвергал себя никакой опасности и благоразумно избегал её. Он был умён и способен, но представлял во всех отношениях ничтожество. Он был создан, чтобы сделаться филологом.

Попрощавшись с товарищами, Франк пошёл домой. Там его ожидал ужин, свежая рыба, что было очень кстати. Отец уже вернулся. Абель тоже, вопреки обыкновению, был в этот раз дома. Старый, дряхлый кот вертелся вокруг стола, ощущая запах рыбы, и мяукал.

Но когда Франк вошёл, то как будто кто-то чужой пришёл в комнату. Он так не подходил ко всей обстановке. После конфирмации он уедет, и бабушка уже теперь чувствует в его присутствии стеснение, как грешница перед пастором. Но может быть, он окажется полезен ей когда-нибудь, как пастор в исповедальной?