Хичкок уставился на фотографии, пытаясь обнаружить, в чем они похожи и в чем различаются. Но он не обладал тренированным взглядом специалиста и не знал, что, собственно, нужно сравнивать. Фотографии казались ему такими же бессмысленными, как раньше таблицы. И вновь его просветил Сигурд Мюллер.

– Мы пользуемся красителем с переменной интенсивностью, - объяснил он.
– Там, где его слой тонок, он дает красный цвет, а где он плотен темно-синий. На каждой фотографии окрашена одна клетка.

Он постучал пальцем по фотографии - фотографии человеческого мозга. На бледном зелено-желтом фоне четко вырисовывалось синее пятно. Во все стороны от него, словно корешки, расходились отростки, которые разветвлялись снова и снова, в конце концов превращаясь в бесчисленные красные нити, тонкие, как волос, и даже тоньше.

– Это одна клетка головного мозга, - пояснил Мюллер.
– А это - он показал на отростки и нити - то, чем она связана с другими клетками. Как вы понимаете, система связей большого количества таких клеток по необходимости должна быть невероятно сложной. Другие клетки не окрашены, но у всех у них есть похожие связи. Это и есть интеллект - вот такие связи.

Хичкок сдвинул брови. Какая-то абракадабра!

– Повторите еще раз, - распорядился он.

– Ну, скажем так, - начал Мюллер.
– Интеллект зависит от большого числа отдельных клеток, объединяющихся в сложную коммуникационную сеть огромное число связей и огромное число контактов. Чем вы сообразительнее, тем, значит, больше число взаимоперекрещивающихся связей, которыми вы обладаете, и наоборот. Другими словами, есть два способа обрести сообразительность - при условии, конечно, что вы уже обзавелись достаточно вместительной черепной коробкой. Или вы можете обходиться клетками нормальной величины и развить максимальное количество таких вот связующих нитей, или же число ваших клеток начнет возрастать за счет того, что они будут становиться мельче нормальных. Ну, а теперь взгляните на то, что мы имеем здесь.

Он положил палец на фотографию среза головного мозга человека.

– Клетки нормальной величины и целая паутина связей.

Он сдвинул палец на срезы мозга обыкновенного шаркуна.

– Эта зверюга умом не отличалась. Клетки имеют почти ту же величину фотографии выполнены в одном масштабе, - а вот связей между ними заметно меньше.

Камера Хичкока неотступно следовала за пальцем Мюллера: Хичкок добросовестно убеждался, что все обстоит именно так, как говорит Мюллер. А тот уже взял фотографии мозга трех сообразительных шаркунов.

– Теперь поглядите на эти клетки, - сказал Мюллер.

Они были гораздо мельче, более чем вдвое мельче клеток мозга обычного шаркуна, но от них во все стороны тянулись связующие нити, бесконечно разветвляясь и истончаясь. Вот это действительно была паутина!

Хичкок даже ахнул. Ведь мозг, состоящий из подобных клеток, должен быть невиданно могучим.

Мюллер одобрительно улыбнулся.

– А вы быстро схватываете, что к чему, - заметил он.

– Так значит, они... Да это же великолепно!
– ликующе воскликнул Хичкок.

Вот оно - искомое доказательство. Как он и предполагал, ему бессовестно лгали, уверяя, будто шаркуны - тупые животные, лишенные даже проблеска разума. И вот теперь у него есть неопровержимое доказательство, что шаркуны - разумные существа, а потому должны пользоваться всеми правами и привилегиями, какие положены разумным существам.

Внезапно ему в голову пришла тревожная мысль, пробудившая опасливые сомнения.

– Но каким образом... каким образом вы получили эти... эти замечательные образчики?

Мюллер хмыкнул.

– А вы как думаете? Или вы воображаете, что мы позволим им разгуливать на свободе, а?

Хичкок пришел в ужас.

– Вы их убили!

– Само собой, - ответил Мюллер.
– Ну, и что тут такого? Они ведь животные, и ничего больше.

Интерлюдия.

Кусок льда, обрушившийся на зверушку, совсем ее раздавил, однако едва Кош-коррозеск сдвинул его, упругие косточки почти вернулись в прежнее свое положение, и Кош-коррозеск увидел, как она выглядела, пока еще жила.

И Кош-коррозеск удивился. Ему еще никогда не попадались такие зверушки. Он оторвал заднюю ногу. Укрывшись от ветра в расселине под низко нависшим выступом скалы, он быстро съел ее вместе с костью. Потом оторвал и съел другую заднюю ногу.

Терзавший его голод немного утих, и вместо того, чтобы сунуть остальную тушку в рот, он принялся внимательно ее рассматривать. До сих пор он был уверен, что знает все живые существа, населяющие мир, - их вид, их повадки, их хитрости, их вкус. Но такую зверушку он видел впервые.