Выступление из Филадельфии должно было произойти тайно; но Вашингтон узнал о намерениях Клинтона, и, как только неприятель выступил из Филадельфии, пустился вслед за ним с главным корпусом, решив во что бы то ни стало атаковать англичан, на этот раз даже вопреки мнению военного совета. На военном совете особенно сильно ратовал против атаки генерал Ли, только что вернувшийся из английского плена и занимавший в американской армии второе место после главнокомандующего. Тотчас после совета Вашингтон отправил две бригады под начальством Лафайета, по рангу следовавшего непосредственно за Ли, и приказал при первом удобном случае атаковать англичан. Генерал же Клинтон, боявшийся атаки, завидев американский авангард, круто повернул в сторону и занял позицию около городка Монмоутса, со всех сторон окруженного болотами и лесами. Вскоре после ухода Лафайета Ли вдруг заявил Вашингтону о своем желании участвовать в атаке; тогда командование, порученное Лафайету, должно было перейти к Ли, и Вашингтон, дав ему еще две бригады, приказал ему тотчас же соединиться с авангардом, Лафайету же написал объяснительное письмо, прося его уступить командование генералу Ли. Сам Вашингтон с главным корпусом двинулся к Монмоутсу, рассчитывая вовремя подоспеть на помощь своим. Пройдя не более пяти миль, Вашингтон вдруг узнал, что Ли отступает в большом беспорядке. Между тем, судя по немногочисленным выстрелам, сражение еще едва началось. Скоро показались передовые колонны дивизии Ли, и, невольно подумав, что Ли преднамеренно устроил это отступление, Вашингтон в сильном гневе пришпорил коня и поскакал вперед. Подъехав к Ли, Вашингтон крикнул громовым голосом: “Что означает все это?” Ли замялся. “Я желаю знать причину этого беспорядка!” – повторил Вашингтон, теряя самообладание. По словам свидетеля этой сцены, Лафайета, Вашингтон в эту минуту был положительно страшен. Ли оправдывался, говоря, что солдаты были приведены в замешательство ложными известиями и что он не желал в таком настроении вести их против неприятеля. “Каковы бы ни были ваши взгляды, – презрительно возразил Вашингтон, – я надеялся, что вы по крайней мере исполните мои приказания”.

Но терять время на разговоры было некогда, так как неприятель мог надвинуться всякую минуту. Благодаря энергии и находчивости Вашингтона в дивизии Ли водворен был порядок; на некотором расстоянии от нее расположился главный корпус. Скоро показался и неприятель, атаковавший оба фланга в надежде пробиться сквозь них. Американцы защищали свои посты с отчаянной храбростью; Вашингтон лично руководил всеми действиями, появляясь на самых жарких пунктах сражения. Наконец неприятель вынужден был отступить, потеряв 300 человек. Так как наступила ночь, Вашингтон не преследовал англичан, решив возобновить атаку на следующее утро. Но ночью Клинтону удалось ускользнуть обходными путями, и 30 июня английская армия вступила в Нью-Йорк. В середине июля Вашингтон переправился со своей армией на левый берег Гудзона и расположился лагерем около городка Уайт-Плейнс.

Еще в день битвы при Монмоутсе Ли написал Вашингтону грубое письмо, требуя от него извинений. Вашингтон не только не извинился, но в своем ответном письме назвал поступок Ли крайне позорным. Ли перенес это дело в военный суд, который нашел его виновным, после чего Ли навсегда покинул армию.

В начале июля в бухту Делавэра вошла французская эскадра, состоявшая из 12 линейных кораблей и четырех фрегатов с 4 тысячами отборного войска под командой графа д’Эстена. Население Америки ликовало, тем более, что д’Эстен привез известие о готовности короля ссудить Соединенные Штаты 3 млн. франков. Вашингтон несколько опасался, как бы надежда на помощь Франции не ослабила рвения американцев в борьбе за свою свободу. По его мнению, американцам следовало прежде всего полагаться на самих себя. “Help yourself”, – девиз современного янки – был также девизом Вашингтона, и потому сам он не знал еще, следует ли ему радоваться прибытию французов.

С согласия Вашингтона, д’Эстен решил атаковать с моря часть английского флота и войска, находившиеся в штате Род-Айленд. Поэтому он передвинул свою эскадру к северу, решив начать атаку с гавани Ньюпорт. Для атаки этой гавани с суши Вашингтон отрядил 10 тыс. американцев под командованием генерала Салливэна. Но французская эскадра, не согласовав с американцами действий, очутилась вдруг между двух огней: с одной стороны ее атаковало близ Ньюпорта английское войско, с другой – флот, появившийся из Нью-Йорка. Графу д’Эстену едва удалось ускользнуть в море; сухопутная американская армия также отступила – и даже с большими потерями. Теперь настроение изменилось: французы были недовольны американцами, американцы – французами, и Вашингтону пришлось умолять своих офицеров и генералов быть как можно сдержаннее с союзниками.

На зиму Вашингтон расположил свою армию в виде длинной цепи между реками Гудзон и Делавэр, а затем отправился в Филадельфию, чтобы переговорить с конгрессом относительно плана ближайшей кампании. Многие члены конгресса высказались за наступательный образ действий; но Вашингтон, отлично понимавший отчаянное положение Англии, которой предстояла война с Францией и Испанией, предложил конгрессу выработанный им оборонительный план войны, гораздо менее тяжелый для страны, материальное состояние которой было более чем плачевно. Финансы Соединенных Штатов были вконец расстроены; бумажные деньги, выпущенные в огромном количестве, представляли собою лишь сороковую часть номинальной стоимости; товары вздорожали, торговые отношения запутались, земледелие и промышленность во многих местах совершенно прекратились. Вашингтон желал в такую тяжелую минуту поберечь силы своих сограждан – это было для него гораздо важнее любой славы, любых завоеваний и побед. Конгресс, убежденный доводами Вашингтона, принял его план оборонительных действий.

Вернувшись в свою главную военную квартиру, Вашингтон приступил к набору новой армии. Дело на этот раз пошло быстрее прежнего, тем более, что солдат требовалось меньше. Дисциплина в армии также значительно улучшилась. Всю зиму 1779 года англичане не предпринимали никаких военных действий и оставались в Нью-Йорке. Вашингтон воспользовался этим перерывом, чтобы нанести удар индейцам, которые огнем и мечом опустошали пограничные области. Экспедиция против индейцев поручена была генералу Салливэну, который надолго отбил у них охоту вторгаться в американские владения. Англичане, по приказанию своего министерства, также начали во многих местах мародерскую войну; между прочим, значительному опустошению подверглись Виргиния и Коннектикут, причем англичане убивали, жгли и грабили с беспощадной жестокостью. Население взывало о мести. Поэтому Вашингтон решил воспользоваться разбросанностью английского войска, напасть на укрепление Стони-Понт и отнять его у англичан. Атака состоялась ночью 15 июля и увенчалась блестящим успехом. Весь английский гарнизон был взят в плен, американцы завладели огромным запасом оружия и пороха. Этим окончилось военные операции 1779 года. Клинтон стянул свои войска в Нью-Йорк, а Вашингтон сохранял уже ранее занятую им позицию на реке Гудзон, близ Вест-Пойнта.

Наконец в декабре 1779 года Клинтон получил подкрепления из Англии и, оставив часть войска в Нью-Йорке, отплыл в Южную Каролину в надежде, что ему легче будет справиться с рабовладельческими колониями Юга, чем с демократическими колониями Севера. Вашингтон отрядил на юг генерала Линкольна с несколькими полками, а сам перебрался на зиму в Морристоун. Зима была суровая, подвоз провианта был затруднен, и Вашингтону, боявшемуся повторения всех ужасов зимовки в Валли-Фордже, пришлось не раз прибегать к репрессалиям, чтобы спасти своих солдат от голода. Вообще финансовый вопрос был в это время злобою дня в Соединенных Штатах. Не зная, как помочь беде, конгресс издал распоряжение, по которому бумажные деньги при уплате долгов получали свою номинальную ценность. Разумеется, кредиторы были весьма недовольны этим распоряжением; недоволен был и Вашингтон, находивший, что несправедливо нарушать права одной части граждан в пользу другой части. Сам он был в числе пострадавших, так как в свое время успел одолжить разным лицам крупные суммы денег. Многие из его должников вернули ему теперь свои долги, то есть сороковую часть того, что взяли. Особенно возмущали Вашингтона богачи, спешившие теперь уплачивать долги. Один богатый и влиятельный человек, бывший в хороших отношениях с Вашингтоном, вернул свой долг, составлявший довольно крупную сумму. Вашингтон взял, не сказав ни слова. После этот человек дважды являлся в Морринстоун, но всякий раз Вашингтон делал вид, что не замечает его присутствия. Лафайет, свидетель обеих этих сцен, крайне изумился такой необычайной невежливости Вашингтона и заметил, как только упомянутый человек удалился: “Генерал, этот человек, по-видимому, очень предан вам, а вы едва обратили на него внимание”. Вашингтон улыбнулся и сказал: “Я знаю, я не отнесся к нему сердечно; я изо всех сил старался быть с ним вежливым и пытался даже два раза заговорить с ним, но бумажные деньги стояли у меня поперек горла”.

В июне английский генерал Книфгаузен выступил со своим войском из Нью-Йорка и напал на американцев при Спрингфилде, в Нью-Джерси. Книфгаузен был отбит и опять отступил в Нью-Йорк, куда скоро вернулся Клинтон после весьма удачной экспедиции на юг, где он овладел городом Чарлстон. Вашингтон в это время успел передвинуть свою армию к реке Гудзон.

В начале июля в Америку прибыла новая французская эскадра, получившая инструкцию во всем подчиняться американскому главнокомандующему. Это распоряжение французского правительства было выхлопотано маркизом Лафайетом и значительно упрощало совместные военные действия французов и американцев. Теперь Вашингтон надеялся, что удастся атаковать Нью-Йорк и с суши, и с моря и вытеснить англичан из Северной Америки. Чтобы обсудить это дело, Вашингтон отправился лично к начальнику французского флота, графу Рошамбо. На обратном пути Вашингтон узнал об измене одного из лучших и талантливейших своих генералов – Арнольда, бежавшего к англичанам в надежде таким образом поправить свои крайне запутанные денежные дела. Арнольд вручил планы крепостей и другие важные бумаги английскому майору Андре, который был арестован американцами и которому Вашингтон принужден был подписать смертный приговор как шпиону, несмотря на личную симпатию к нему.