Вот в каком виде представляет сам Меттерних свою роль, и, нужно признаться, ему удалось выдержать ее до конца царствования Александра I. Вся программа Меттерниха сводится к двум пунктам: предупредить войну между Россией и Турцией и заставить Россию обратиться за разрешением греческого вопроса к вмешательству Священного союза. Сколько выгодных для Австрии последствий повлекло бы за собою осуществление этих двух пунктов программы Меттерниха!

Он выиграл бы время, нужное Турции для усмирения греческого восстания; кроме того, он нанес бы русскому влиянию на востоке страшный удар: сама Россия отказывается от руководящей роли, которую она играла до сих пор на востоке, передавая Священному союзу принадлежащее исключительно ей право покровительствовать христианам; наконец во всем том, что теряла Россия, выигрывала Австрия и Меттерних, который был фактическим хозяином Священного союза. Осуществление этой программы составляет предмет официальной переписки Меттерниха. Он находит такое среднее и невинное решение, которое могло бы удовлетворить обиженное Турцией самолюбие Александра I, не давая в то же время грекам никакой надежды. Это решение он и излагает в письмах к царю от 22 января 1822 года.

Прежде всего, Меттерних восстает всеми силами против войны, говоря, что последняя послужит сигналом для всеобщей европейской революции. “В тот день, – пишет Меттерних, – когда Россия и Австрия сделают один только намек на то, что они готовы прибегнуть к оружию, чтобы оказать давление на Турцию, – Италия, Германия и Франция – страны погибшие. Этого именно и ожидает все время партия революционеров; война была бы для нее моментом торжества, и вот этого-то мы должны прежде всего избежать”.

Но каким путем выйти из того неопределенного положения, в которое поставила себя русская дипломатия, прервав отношения с Турцией? Именно здесь и проявляются находчивость и лукавство Меттерниха. Он предлагает разделить спорные вопросы между Россией и Турцией на две категории: к первой относятся все вопросы, касающиеся исключительно России, а ко второй – греческий вопрос. Разрешение первых вопросов должно быть предоставлено непосредственному соглашению России с Турцией, разрешение же второго – всем державам Священного союза. Формула Меттерниха встретила одобрение Александра I. В начале марта в Вену приезжает русский уполномоченный Татищев со специальной миссией – составить вместе с Меттернихом подробный план примирения с Турцией, основанный на вышеприведенных началах. Насколько Меттерниху удалось вкрасться в доверие Александра I, можно судить по тому факту, что переговоры между ним и Татищевым происходили втайне от Головкина, русского посланника в Вене. Последний был устранен от них потому, что его считали орудием Каподистрии. После нескольких свиданий Меттерних и Татищев остановились на следующем проекте. Меттерних берется заставить Турцию очистить Молдавию и Валахию; Россия же воспользуется этим шагом Турции, чтобы возобновить прерванные дипломатические отношения. Что касается греческого вопроса, то все пять великих держав Священного союза должны предложить себя Турции в посредники между ею и восставшими. При этом посредники обещают не нарушать ни одного из прав Турции. Они только требуют от нее восстановления разрушенных церквей и амнистию всем, кто сложит оружие.

С этим документом Татищев возвращается в Петербург. Меттерних проводит два месяца в лихорадочном ожидании; он опять опасается, как бы Каподистрия не расстроил его планов. Наконец 31 мая приходит известие из Петербурга, которое привело его в неописуемую радость. “Я получил... всего час тому назад, – пишет он императору Францу, – подробности о самой большой победе, которую когда-либо одно правительство одерживало над другим. Царь принял все наши предложения... Известие об отступлении турецких войск из Валахии и Молдавии так обрадовало царя, что он тотчас же попросил нашего посланника Лебцельтерна уведомить Порту, что Россия готова возобновить свои дипломатические отношения с Турцией. Каподистрия вполне побит, он теперь молчит”. В ответ на это радостное донесение император Франц пишет своему канцлеру: “Победа, которую вы одержали, является, может быть, самой лучшей и самой трудной за все время вашей министерской карьеры, и моей благодарности вам нет границ”.

Теперь во всех письмах Меттерних хвастается своей победой, и лучше всего он выясняет ее значение в письме к австрийскому посланнику в Константинополе, графу Лютцову: “Принятие моего предложения наносит удар не только греческому восстанию, но и тому влиянию, которое Россия, начиная с Петра Великого, оказывала на Порту вплоть до 1820 года. Достаточно было нескольких грубых ошибок русского кабинета и короткого времени, чтобы уничтожить все это влияние и открыть для Оттоманской империи новую эру...”

В том же году государи Австрии, России и Пруссии подписали на Веронском конгрессе циркуляр, составленный, очевидно, Меттернихом, в котором еще раз осуждалось греческое восстание и выражалась готовность подавлять всякое революционное движение, где бы оно ни появлялось и какие бы формы оно ни приняло.

Однако желания посредников не встретили сочувствия не только у греков, но даже и со стороны турок. Порта отказалась принять чье бы то ни было посредничество, потому что, приняв его, она бы признала за греками права воюющей страны. В то же самое время, хотя отношения между Турцией и Россией были восстановлены и в Константинополь поехал русский уполномоченный, турецкое правительство тем не менее оставило часть своего войска в Молдавии. Тогда Россия выступает с новым предложением о созыве международной конференции в Петербурге для принятия мер к прекращению греческого восстания.

Но Меттерних не забывает и дел западной Европы. На Веронском конгрессе он предлагает Александру I и Фридриху Вильгельму III учредить общую полицию, задачей которой было бы следить за действиями тайных обществ, с резиденцией в Вене. С другой стороны, Меттерних принимает меры для возобновления Карлсбадских резолюций. Как известно, принятые там решения заключались в следующем: 1) университеты были поставлены под надзор назначаемых правительством попечителей, которым давалась неограниченная власть над университетом; 2) в Майнце была создана особая центральная следственная комиссия против тайных обществ; 3) все периодические издания подвергались предварительной цензуре. При этом первые два постановления были приняты на неопределенный срок, а третье – только на пять лет. Меттерних хотел продлить цензуру еще на пять лет, но, чтобы направить на других ненависть, которую эта мера должна была вызвать в обществе, он решил устроить так, чтобы инициатива к проведению ее исходила от Баварии. С этой целью Меттерних предпринимает специальное путешествие в Баварию, откуда пишет императору Францу: “Ваше Величество прочтет проект, который я внушил баварскому министру, который представит нам его как свое предложение... Я хотел серьезно скомпрометировать Баварию в этом деле, чтобы отрезать ей потом путь к отступлению”. Меттерних добился своего, но цинизм этого официального донесения, предназначаемого для императора, ясно показывает, с какой бесцеремонностью относился австрийский канцлер к немецким владетелям. Только изредка кто-нибудь из них решался поднять голос, как, например, вюртембергский король, который протестовал против вышеприведенного циркуляра трех монархов во время Веронского конгресса.

Вернемся опять к греческим делам. Созванные в 1824 году в Петербурге две конференции не привели ни к каким положительным результатам. Австрия соглашалась на посредничество, обязывалась даже оказать дружеское давление на Турцию; но она ни за что не соглашалась прибегнуть к оружию, если Турция будет, как и раньше, отказываться от всякого посредничества.

Меттерних рассчитывал исключительно на добрую волю Оттоманской империи. Таким образом, с самого начала переговоры великих держав были лишены всякого значения для Турции, а конференция должна была быть только продолжением дипломатической комедии, которую в течение четырех лет разыгрывал Меттерних с единственной целью – поставить препятствие на пути тех государств, которые желали бы вступиться за Грецию. Австрийская благосклонность к турецким башибузукам дошла до того, что Австрия, нарушая постановления международного права, посылала военные корабли на помощь Турции [9] .

Петербургская конференция не привела ни к каким результатам, а Англия отказалась даже принять в ней какое бы то ни было участие. Каннинг предвидел бесполезность всяких переговоров и поэтому объявил, что Англия будет добиваться одна, своими средствами, умиротворения востока.

Перемена английской политики наступила не внезапно. Она подготавливалась постепенно и проявилась даже во время Лайбахского конгресса. Причин, вызвавших эту перемену, было несколько. Привыкшее к свободному парламентарному режиму английское общественное мнение могло только с отвращением смотреть на проникнутые политическим иезуитством действия Меттерниха. Наоборот, всякое либеральное движение на континенте находило красноречивых защитников в английском парламенте. Либеральные стремления Европы не только соответствовали историческим традициям Англии, но вполне совпадали с ее насущными интересами. Ее торговля нуждалась в свободных рынках, которые она могла найти только в политически и экономически благоустроенных странах. Наконец Англия как великая держава, естественно, стремилась избавиться от унизительной диктатуры Священного союза. Этим и объясняется отказ Англии принять участие в Лайбахском конгрессе.