«В июльском движении момент самочинного напора питерских масс играл решающую роль. Но несомненно, что Ленин в июле спрашивал себя: а не пришло ли уже время? не переросло ли настроение масс свою советскую надстройку? не рискуем ли мы, загипнотизированные советской легальностью, отстать от настроения масс и оторваться от них? Весьма вероятно, что отдельные чисто военные действия во время июльских дней происходили по инициативе товарищей, искренно считавших, что они не расходятся с ленинской оценкой обстановки» (Троцкий Л. Соч. Т. 3. Ч. 1. С. XXXII).

Это описание роли большевиков в июльских событиях не вполне отрицает участие большевиков в организации восстания, но ограничивает это участие самочинными действиями низов большевистской партии. Едва ли сам Троцкий верил в убедительность такого освещения событий, так как трудно представить себе, чтобы агитаторский аппарат дисциплинированной политической партии мог призывать массы к восстанию без ведома и согласия руководящих партийных учреждений. Но если даже допустить, что большевистские агитаторы взяли на себя 3 июля инициативу «военных действий» вследствие их ошибочного убеждения, что призывы к восстанию «не расходятся с ленинской оценкой положения», то и тогда ответственность за июльские события падает прежде всего на руководящие органы партии. Ибо в период, предшествовавший июльскому восстанию, эти органы сделали все, что было в их силах, чтобы внушить всей партии, сверху донизу, убеждение, что революция может быть спасена только вооруженным выступлением в первый же подходящий момент для свержения демократической власти.

Таков был ударный пункт директивной речи Ленина по поводу отмены демонстрации 10 июня, произнесенной на заседании Петроградского Комитета большевистской партии, и эта оценка положения лежала в основе всей агитации большевистской партии вплоть до 3 июля. Напомню, что в соответствии с этой оценкой положения большевистская партия всего за два дня до июльского восстания обратилась через своих представителей в фабрично-заводских комитетах к волнующимся путиловским рабочим с призывом перестать возлагать надежды на «частичное экономическое выступление» и «готовить силы для скорого общего выступления». А большевистская Военная организация в согласии с ЦК партии опубликовала в «Правде» и «Солдатской правде» обращения, призывавшие солдат ждать сигнала Военной организации для общего выступления.

3 июля, когда распространилась весть о выходе кадетской партии из коалиции, Ленина в Петрограде не было. Он настолько был убежден, что в ближайшие дни трудно ожидать серьезного кризиса, что 29 июня уехал на несколько дней отдыхать в Финляндию. Но если в день 3 июля Ленина в Петрограде не было, то налицо была созданная им политика, и духом этой политики были проникнуты все действия большевистской партии.

Резкий отпор, данный большевиками попытке пулеметного полка поднять общее восстание для поддержки пулеметчиков, отказывавшихся идти на фронт, далеко не означал, что большевистская партия решила бездействовать в момент кризиса, происшедшего в коалиционном правительстве. Напротив, все силы большевистской партии оказались направлены на то, чтобы по мере распространения в городе вести об этом кризисе использовать общее возбуждение, вызванное уходом кадетских министров из правительства, для нанесения решительного удара политике коалиции. Весь агитаторский персонал большевистской партии был брошен в казармы и на заводы для организации общего выступления солдат и рабочих с требованием, чтобы советское большинство ответило на уход кадетских министров созданием чисто Советского правительства. В двух главных центрах большевистского влияния – в пулеметном полку и на Путиловском заводе – большевистским коллективам была дана директива: отбросить частные требования этих групп и выступать под знаменем немедленного установления Советской власти. Затем, по мере роста возбуждения на импровизированных митингах солдат и рабочих, большевистская партия в лице местных организаций стала переходить на сторону «стихийно развивающегося» движения.

Около 6 часов вечера большевистские районные комитеты Выборгской и Петроградской стороны приняли решение примкнуть к уличным выступлениям. А когда пулеметный полк с плакатами «Вся власть Советам» всей своей массой двинулся к дому Кшесинской, увлекая за собой значительную часть путиловских рабочих, члены Петроградского Комитета после некоторых слабых попыток уговорить солдат и рабочих разойтись устроили тут же экстренное совещание и приняли решение, гласившее, что ввиду невозможности сдержать негодование масс Комитет принимает на себя руководство стихийно вспыхнувшим движением. Оглашение этого решения перед собравшимися толпами было, конечно, встречено восторженными криками и пением Марсельезы.

Это стремление скрыть действительную роль партии в подготовке выступления не было для большевиков ново. Свой призыв к массовой вооруженной демонстрации 10 июня большевики также пытались объяснить давлением, оказанным на партию волнующимися массами снизу. Но в июне они прибегли к этому объяснению post factum, т. е. после провала их плана восстания, и никто не принял всерьез их объяснения. Теперь, наученные опытом 10 июня, они заранее приняли меры, чтобы в случае нужды иметь возможность утверждать, что были поставлены перед фактом стихийно возникшего движения.

Другое, гораздо более существенное отличие в поведении большевиков в июльские дни в сравнении с их поведением во время июньского заговора заключалось в цели, поставленной ими участникам июльского восстания.

Целью восстания, подготовлявшегося большевиками 10 июня, было свержение правительства, и к резиденции правительства – Мариинскому дворцу – должны были направиться вооруженные солдаты и рабочие для осуществления этой задачи.

Теперь, в июльские дни, большевики не только не заявляли о своем намерении взять в свои руки всю полноту власти, но во всех своих выступлениях подчеркивали, что их целью является убедить Центр. Исп. Комитеты Всерос. Советов Р., С. и Кр. Депутатов взять власть в свои руки. Вооруженные солдаты и рабочие направлялись не к Мариинскому дворцу, а к Таврическому, где заседали Исп. Комитеты Сов. Р., С. и Кр. Депутатов.

Характерно было поведение большевистского ЦК, который до 11 часов вечера 3 июля выдерживал роль противника выступления солдатских и рабочих масс на улицу. Этот высший орган большевистской партии стремился создать впечатление, что призывы к выступлению, начатые агитаторами партии с 4 часов пополудни и поддержанные сначала районными комитетами, а затем и Петроградским Комитетом партии, делались без его согласия и под давлением стихийно возникшего движения масс.

3 июля, днем, «ввиду начавшихся волнений» большевистский ЦК предложил большевистской общегородской конференции: «I) выпустить воззвание, чтобы удержать массу, 2) выработать обращение к ВЦИК взять власть в свои руки». Конференция приняла это предложение. Но затем, после перерыва, опять, конечно, по директиве большевистского ЦК, конференция резко изменила свое отношение к событиям: