Чтобы объяснить такое поведение большевиков, большевистские историки утверждают, что Ленин и его сторонники, считаясь с фактом происходившего тогда наступления на фронте, решили воздержаться от всяких уличных выступлений в этот период, так как предвидели неизбежный провал наступления и не желали дать противникам предлог возложить на них одиум поражения.

Такое освещение поведения большевиков представил Сталин VI съезду большевистской партии в докладе от 27 июля 1917 г., составленном по указанию Ленина, который в то время скрывался от ареста и потому сам не мог выступить на съезде.

В первые дни после поражения июльского выступления такое освещение событий большевикам нужно было для того, чтобы снять с партии и с ее руководителей ответственность за пролитую в июльские дни кровь. Но и в последующее время, после захвата власти, они упорно продолжали отстаивать такое изображение июльских событий, ибо оно поддерживало их утверждения, что они пришли к власти не в результате военного заговора, а в результате все ширившегося стихийного движения трудящихся масс, объединенных с большевиками общими стремлениями и желанием обеспечить их диктатуру в стране.

В своем докладе на VI съезде большевистской партии Сталин повторил все, что говорили большевики, чтобы снять всякую ответственность за события 3–4 июля со своей партии, которая якобы сделала все, что могла, чтобы предотвратить выступление большевизированных солдат и рабочих. И при этом для объяснения столь несвойственного большевикам миролюбивого поведения Сталин сослался на решение, которое будто бы было принято большевистским ЦК с момента начала наступления на фронте. «Мы предугадывали, – сказал Сталин, – что наступление было обречено на провал… У нас было решено переждать момент наступления, дать наступлению окончательно провалить себя в глазах масс, не поддаваться на провокацию и, пока идет наступление, ни в коем случае не выступать, выждать и дать Временному правительству исчерпать себя».

Для нас, наблюдавших поведение большевиков в период, предшествовавший июльскому восстанию, была очевидна вся вздорность утверждения, будто у них было решено «ни в коем случае не выступать, пока идет наступление». Напротив, их призывы, обращенные к массам, считаться с положением, созданным наступлением, и потому больше, чем когда-либо, избегать разрозненных выступлений в ожидании призыва партии к общему выступлению показывали, что вся мысль Ленина и его сторонников была сосредоточена на подготовке общего решающего выступления для захвата власти. И меньше всего они обнаруживали желание приостановить в ожидании разгрома нашей армии усиленную подготовку к новому вооруженному выступлению, начатую ими сейчас же после ликвидации июньского заговора. Во-первых, потому, что они не были уверены в неизбежности провала наступления. Но главным образом потому, что неудача на фронте сама по себе еще не означала создания благоприятных условий для атаки на демократию. Ведь в то время у всех был жив в памяти тот факт, что первый жестокий удар, нанесенный немцами революционной России на Стоходе, не только не вызвал расстройства в рядах демократии, а, напротив, пробудив тревогу за судьбы страны и революции, усилил оборонческие настроения в среде демократии и теснее сплотил ее силы в стране и на фронте.

Правда, Ленин и его сторонники оставались в период Февральской революции пораженцами и делали все, что было в их силах, для разложения армии. Особенно настойчивой стала для них задача разложения армии с момента начала наступления, так как успех наступления означал бы для революционной России укрепление демократического режима, приближение мира и крушение всех надежд большевиков на завоевание власти.

Но при всем этом самой характерной чертой вооруженной борьбы большевиков за захват власти – начиная с июньского заговора и кончая октябрьским переворотом – было то, что исходным пунктом своих вооруженных выступлений против демократии Ленин и его сторонники делали не неудачи и поражения на фронте, а мнимые или подлинные действия правых кругов внутри страны для захвата власти в свои руки. Последующие события показали, что большевики не меняли эту политику даже в момент серьезного поражения нашей армии на фронте. Ибо после ликвидации июльского восстания сигналом возобновленной вооруженной борьбы за власть им послужил не прорыв немцев под Тарнополем с последующим очищением революционной армией всей Галиции и не поражение нашей армии под Ригой, а поход на Петроград, предпринятый главнокомандующим Корниловым для захвата власти и установления военной диктатуры.

В дни, предшествовавшие июльскому восстанию, Ленин и его сторонники сосредоточивали внимание идущих за ними солдат и рабочих на борьбе за власть правых кадетских кругов во главе с Милюковым. Невралгическим пунктом революции, в котором назревал серьезный кризис, способный создать благоприятные условия для вооруженной попытки свержения демократической власти, они считали обострявшиеся разногласия между советской демократией и правым крылом кадетской партии ввиду решений, принятых Всероссийским съездом Советов, о недопустимости промедления в деле осуществления программы радикальных реформ, провозглашенных коалиционным правительством при своем образовании. Своим представителям в правительстве съезд дал директиву решительно поставить внутри правительства требование скорейшего проведения в жизнь обещанных преобразований. Министры-социалисты, принимавшие участие в выработке этих постановлений съезда, взяли на себя обязательство следовать этим указаниям.

Лидер правого крыла к.-д. партии Милюков, с первого дня образования коалиционного правительства ведший внутри кадетского ЦК кампанию за разрыв коалиции, теперь с особенной силой публично возобновил эту кампанию, утверждая, что резкие нападки представителей большинства съезда на кадетских министров показывают стремление съезда заменить коалиционное правительство однородным советским правительством. И на страницах «Речи» он стал отстаивать необходимость ухода из правительства министров-капиталистов, с тем чтобы заставить советскую демократию проделать «якобинский опыт захвата всей полноты власти – опыт, от которого Милюков ждал благодетельных последствий согласно принципу „чем хуже – тем лучше“».

По поводу этих заявлений Милюкова Ленин в «Правде» от 24 июня поместил очень показательную для политики большевиков статью, которая проливает яркий свет на поведение большевистской партии в момент июльских событий. В этой статье, озаглавленной «Можно ли запугать рабочий класс „якобинством“», Ленин прежде всего воспроизвел из «Речи» следующие строки Милюкова:

«Вопрос о нецелесообразности дальнейшего существования не оправдавшей себя правительственной комбинации ставится уже не одними большевиками… и не одним только большинством Совета… Вопрос должен быть поставлен и самими министрами-капиталистами».