Шрифт:
Народные массы тем сильнее ощущали эту опасность, что после июльского восстания большевиков открыто подняли голову реакционные элементы, со своей стороны подготовлявшие нападение на демократию.
Революция была в опасности, и спасения революции массы ждали от революционной демократии, от ее программы, ее тактики, и на советской демократии лежала прежде всего обязанность организовать сильную революционную власть. Только такая власть могла парализовать усилия максималистов левого и правого лагеря – всех тех, которые обращались к разрушительным инстинктам масс, чтобы бросить страну в хаос гражданской войны.
Подлинная причина почему руководящие круги демократии не сумели тогда создать власть, способную справиться с этой задачей, коренилась в психологии самих этих руководящих кругов: они оказались не подготовленными к той исключительной обстановке, созданной русской революцией, когда впервые в истории всех революций мира руководящая роль легла на социалистов, а главная опасность для свободного строя шла слева.
3. Традиционная идеология и действительность русской революции
Социалистическая демократия, оказавшаяся во главе Февральской революции, политически сформировалась под влиянием опыта буржуазных революций, в особенности опыта Великой французской революции и революций, последовавших за ней в XIX в.
Традиционная социалистическая историография учила нас относиться с преклонением к людям и партиям, стоявшим на крайне левом фланге освободительного движения. Мы были убеждены, что рабочий класс, даже когда он предавался максималистским иллюзиям и делал отчаянные усилия, чтобы толкнуть революцию за пределы объективно возможного, творил дело будущего, приковывая мировое внимание к великой социальной проблеме, разрешение которой все яснее вырисовывалось как главная задача нашей эпохи общественного развития. И вместе с тем мы видели, что именно эгоистическая политика буржуазии, стремящейся захватить для себя самой все преимущества завоеванных свобод, заставляла рабочий класс подниматься против нее в революционной борьбе. Это были всегда лучшие элементы пролетариата, наиболее сознательные и передовые, которые восставали против господства буржуазии, увлекая за собой часть своего класса.
Несмотря на то что силы контрреволюционной буржуазии не давали революциям развиваться, мы знали, что восстания пролетариата, даже приводившие к поражениям, оставляли глубокий след в сознании масс и служили источником вдохновения в их вековой борьбе за демократию и социализм, – в той борьбе, которая определяла весь социальный и политический прогресс прошлого столетия.
«Революция не знает врагов слева» – таково было идейное завещание, полученное нами от великих народных движений прошлого. Оно пропитало все наше мышление. Работая над свержением царского режима, мы в своих рядах вели борьбу против максималистских течений, но не в них мы видели опасность для торжества будущей революции. Когда мы думали о тех реальных опасностях, которые могут встать на пути революции после свержения царизма, то нашему воображению всегда представлялся какой-нибудь новый Кавеньяк, ведущий вооруженную солдатчину против рабочих.
Но Февральская революция совершилась в условиях, не похожих на те, в которых проходили прежние революции. Это была первая буржуазная революция, во главе которой стояли социалистические партии, представлявшие передовые элементы рабочего класса и крестьянства и за которыми шли огромные массы этих двух классов. С самого начала было ясно, что у буржуазии нет никакой возможности помешать осуществлению широких демократических реформ, к которым стремились народные массы. Влияние демократических идей было так велико в народе и в армии, что даже самые консервативные элементы буржуазии не осмеливались оказывать им противодействие.
В результате в России создалось положение, перед которым никогда раньше не стоял пролетариат в ходе буржуазных революций. Демократическими методами, в союзе с революционным крестьянством и демократическими элементами буржуазии пролетариат мог сразу начать осуществление самых широких реформ благодаря той руководящей роли, которую он играл в государственных учреждениях революционной страны. Выборы в местные органы проходили в обстановке абсолютной свободы, по самому совершенному избирательному закону, и эти выборы всю полноту власти на местах передавали в руки самого населения. Армия тоже была перестроена на демократических началах, и ее ни в коем случае не могли использовать против народа. Рабочее законодательство обеспечивало пролетариату права, которые в передовых странах были добыты лишь вековой борьбой. Землевладение фактически было взято под контроль местных демократических организаций в ожидании созыва Учредительного собрания, которое должно было провести великую аграрную реформу.
Повторяю то, что говорил уже раньше: нами было совершено немало ошибок в проведении этой программы. Трудности внешние и внутренние, неопытность демократии, глухое сопротивление буржуазных кругов – все это сильно замедлило работу руководящих органов революционной демократии в осуществлении программы реформ. Но основное направление политики было правильно и отвечало насущным стремлениям огромного большинства народных масс. И потому не было такой силы, которая могла бы остановить полное социально-политическое переустройство страны, пока трудящиеся массы оставались на демократической почве.
Для консервативных элементов буржуазии оставалась только одна надежда – надежда на то, что рабочий класс, эта душа революционной демократии, сам сойдет с почвы демократического действия и, подталкиваемый крайними элементами, встанет на путь эксцессов, которые запугают и отбросят в ряды контрреволюции значительную часть населения. Отсюда становилось все более ясным, что главная опасность, угрожавшая революции, шла слева, от той максималистской пропаганды, которая не останавливалась ни перед какими средствами, чтобы сорвать работу революционной демократии, восстановить против нее часть трудящихся масс и солдат, наиболее озлобленных бедствиями войны и внутреннего кризиса, и заставить мощное движение демократии выродиться в гражданскую войну внутри демократии.