Велика сила Ахримана! Бежит время, с каждым днем оставляя века невежества и суеверий далеко позади, но принося нам взамен лишь столетия всевозрастающего эгоизма и гордыни. Человечество растет и умножается, увеличивая свою силу и (книжную) мудрость; оно заявляет о своем проникновении в глубочайшие тайны физической природы; оно строит железные дороги и изрешетило весь земной шар тоннелями; оно воздвигает гигантские башни и мосты, сокращает расстояния, соединяет океаны и разделяет целые континенты. Кабели и телефоны, каналы и железные дороги с каждым днем все более и более объединяют человечество в одну «счастливую» семью, но все это лишь ради того, чтобы снабдить эгоистичного и коварного человека всеми средствами для обмана менее эгоистичного и более непредусмотрительного. Поистине, «высшая десятка» среди ученых и богачей подчиняет своей ласковой воле и желаниям, воздух и землю, океан и огонь. Наш век – это воистину век прогресса, эра наибольшее триумфального проявления человеческого гения. Но какое же добро принесла эта цивилизация и прогресс миллионам людей из европейских трущоб, огромным армиям «неумытых»? Прибавили ли эти проявления человеческого гения комфорта жизням бедных и нуждающихся? Не будет ли правильным сказать, что страдания и голод сегодня в сотни раз превосходят те, которые были во времена друидов и Зороастра? И для того ли все это изобретается, чтобы помочь множеству голодных, или же опять только для того, чтобы смести с кресла богача давно забытые розовые листочки, которые могут неприятно пощекотать его упитанные телеса? Дают ли чудеса электричества лишнюю корку хлеба голодающему? Приносят ли башни и мосты, леса заводов и предприятий что-либо стоящее сынам человеческим на земле, кроме дополнительной возможности обогащения путем «высасывания» и эксплуатации более бедных братьев? Когда, я спрашиваю снова, в какое время в истории человечества, в какие темнейшие времена невежества, когда было известно о таком ужасающем голоде, который мы видим сейчас? Когда бедный человек плакал и страдал так, как он плачет и страдает в наши дни – скажем, в Лондоне, где на каждого посетителя клуба, который ежедневно обедает и выпивает вина на такую сумму, на которую можно в течение целого дня кормить двадцать пять семейств, можно насчитать сотни и тысячи голодающих несчастных. Под самыми окнами фешенебельных городских ресторанов, которые лучатся теплом и электрическим светом, каждый день можно видеть трясущихся старух и детей, дрожащих и устремляющих свои голодные глаза на ту пищу, запах которой они ощущают всякий раз, когда открывается входная дверь. И тогда они «идут дальше» – по порядку, исчезая в мрачной и унылой темноте, чтобы голодать, дрожать и в конце концов умереть в замерзающей грязи какой-нибудь водосточной канавы…

«Языческие» парсы не знают всего этого, и их общество никогда не допустило бы возникновения внутри себя никаких нищих, и в последнюю очередь – появление ГОЛОДА!

Эгоизм – это главная движущая сила нашего века; Chacun pour soi, Dieu pour tout le monde [Каждый за себя, Бог – за всех], – вот его лозунг. Где же тогда находится истина, и каково же то практическое добро, которое совершил этот свет, принесенный человечеству посредством «Светила Мира», как это утверждает каждый христианин? О «Светилах Азии» европейцы говорят с презрением, и не признали бы в Ахура Мазде божественного света. И все же даже небольшой свет (если он таков), который практически приносит добро страдающему человечеству, в тысячи раз благотворнее, чем даже бесконечный Свет, если он ограничен рамками абстрактных теорий. В наши дни этот последний Свет преуспел только в увеличении гордыни христианских народов до ее высшей точки, в развитии их низкопоклонничества перед самими собой, и в воспитании жестокосердности под именем общеобязательного закона. «Личность» народа и каждого человека пустила глубокие корни на почве эгоистических мотивов; и из всех цветов современной культуры наиболее пышно расцвели цветы благовоспитанной Лжи, Тщеславия и Самовосхваления.

Немного есть таких людей, кто был бы убежден или хотя бы соизволил увидеть, что под блистательной поверхностью нашей цивилизации и культуры скрываются и таятся, отказываясь удалиться, все внутренние мерзости и пороки, которые были созданы Ахриманом; и что поистине, наиболее правдивым символом и изображением этой цивилизации является последнее творение Высшего злого духа – прекрасный Павлин. Воистину говорит вам теософия – это Сам Дьявол.

В будничном течении повседневной жизни сказанные слова могут быть серебром, в то время как «молчание – это золото». Но для редакторов некоторых специализированных периодических изданий, «молчание» в некоторых случаях равносильно малодушию и лживым отговоркам. В нашем случае это недопустимо.

Мы прекрасно осведомлены о том факте, что простое наличие слова «спиритуализм» на титульном листе нашего журнала «приводит к тому, что он теряет половину своей привлекательности в глазах материалиста и скептика», – ибо нам постоянно твердят об этом многие наши добрые друзья, некоторые из которых обещают нам большую популярность, а следовательно увеличение числа подписчиков, стоит нам только убрать «презренный» термин и заменить его на другой, сходный по своему значению, но более благозвучный для публики в целом. Пожалуй, это притворство хуже вероломного обмана. Наличие этого непопулярного слова на своем прежнем месте говорит о нашем ответе.

То, что мы не включали «спиритуализм» в число тем, которым посвящен наш журнал, «в надежде, что это сослужит нам добрую службу среди спиритуалистов», доказывается следующим фактом: начиная с нашей первой публикации об организации акционерного журнала и до нынешнего дня, подписчики из «спиритуального» лагеря не составляли и четырех процентов из нашего общего подписного списка. И все же, к нашему вящему удовольствию, о нас постоянно говорит пресса и наши оппоненты как о «спиритуалистах». Действительно, не зная о наших взглядах или намеренно игнорируя их, они обвиняют нас в вере в духов. Мы не стали бы вообще возражать против такой формулировки – ибо слишком многие более достойные и мудрые люди, чем мы, твердо верили в «духов», – но это опять-таки значило бы пойти на «вероломный обман». Нас называют «спиритуалистами» люди, которые неправильно рассматривают этот термин как «позорное клеймо», в то время как ортодоксальные спиритуалисты, которые прекрасно понимают, что мы приписываем их феномены действию совсем других сил, нежели духи, обижаются на наши специфические воззрения как на выпад против их веры, и, в свою очередь, высмеивают нас и оказывают нам сопротивление.

Один этот факт должен доказать, если это вообще возможно, что наш журнал проводит честную политику. Так, основанный ради одной-единственной цели, а именно, для разъяснения истины, сколь бы непопулярной она ни была, он во всем остается верным своему первоначальному принципу – принципу совершенной непредвзятости и беспартийности. И это полностью отвечает на другое обвинение, а именно, что мы публикуем взгляды наших корреспондентов, с которыми мы зачастую сами не согласны. «Ваш журнал изобилует статьями, которые поддерживают самые нелепые суеверия и сообщают абсурдные истории о привидениях», – выказывается недовольство в одном из писем. «Вы пренебрегаете тем, чтобы придавать особое значение в своих редакционных статьях необходимому различению между фактами и ошибкой, и это также относится к отбору ваших материалов», – говорит другой. Третий обвиняет нас в том, что мы недостаточно поднимаемся «от предполагаемых фактов к принципам, которые доказали бы нашим читателям, что в каждом отдельном случае эти факты ничем не лучше, чем выдумки». Другими словами, как мы это понимаем, нас обвиняют в пренебрежении научной индукцией. Наши критики могут быть правы, но это не значит, что мы полностью ошибаемся. Перед лицом многих важнейших и строго научных экспериментов, проведенных нашими наиболее знаменитыми учеными мужами, [536] нужен гораздо более глубокий мудрец, чем даже сам царь Соломон, чтобы провести различие между фактом и выдумкой. На вопрос: «Что есть истина?» – в восемнадцатом веке ответить еще труднее, чем в первом веке нашей эры. Явление Бруту его «злого гения» в виде ужасной человеческой фигуры, которая, появившись из тьмы и безмолвия ночи, обещала встретить его в долине Филиппи, – было фактом римского тираноубийства; но это был всего лишь сон для его рабов, которые ничего не видели и не слышали в эту ночь. Существование континента на противоположной стороне земли и гелиоцентрической системы было фактами для Колумба и Галилея за много лет до того, как они смогли продемонстрировать это в действительности; и все же существование Америки, так же как и нашей современной солнечной системы, упорно отрицалось несколько веков назад, точно так же, как и спиритуализм – сегодня. Факты существовали и в «донаучном прошлом», а ошибки следуют одна за другой, словно ягоды в лесу, в нашем научном настоящем. Кому же тогда предоставить критерий истины? Должны ли мы оставить его на милость и справедливость пристрастного общества, которое постоянно пытается ниспровергнуть и разрушить то, чего оно не понимает, все время пытаясь трансформировать стыд и лицемерие в синонимы «приличия» и «добропорядочности»? Или же мы должны слепо отдать его современной, так называемой, точной науке? Но наука не сказала своего последнего слова, и различные ее отрасли знания не могут с удовлетворением называть себя точными, пока вчерашние гипотезы опровергаются открытиями, сделанными сегодня. «Наука атеистична, фантасмагорична и вся погрязла в предположениях. Она никогда не сможет стать знанием per se [сама по себе, лат.]. Не знать – это ее кульминация», – говорит профессор А. Уилдер, наш нью-йоркский вице-президент, без сомнения, в большей степени человек науки, чем многие ученые, лучше известные миру, чем он. Кроме того, ученые представители Королевского общества имеют такое же количество излюбленных привычек и хобби, и столь же мало свободны от предубеждения и предвзятых мнений, как и любые смертные. Или же нам следует смиренно обратиться в наших поисках этого критерия к религии и ее рукотворной теологии, с ее «семьюдесятью семью сектами», каждая из которых заявляет о своем праве на истину и ничем не обосновывает эту свою претензию? Один из наших строгих христианских ареопагитов в самом деле выражает свой страх перед тем, что «даже некоторые абсурдные истории Пуран находят благосклонный прием у „Теософиста“. Но пусть он скажет нам, содержит ли в себе Библия сколь-либо меньше „абсурдных сказок“ и «нелепых чудес», чем индийские Пураны, буддийская Маха-джатака, или даже какая-нибудь наиболее «постыдная суеверная публикация» спиритуалистов? (Цитата из его письма.) Мы выражаем сочувствие, как первой, так и всем остальным, но:

и – мы отказываемся принимать что-либо на веру. Как и большинство периодических изданий, мы в каждом номере «Теософиста» напоминаем нашим читателям, что «редакторы не несут ответственности за мнения, выраженные авторами», с некоторыми из коих они (мы) не согласны. И это все, что мы должны сделать. Мы никогда не выступаем на страницах нашего издания как наставники, но скорее как скромные и доверчивые собиратели бесчисленных верований, убеждений, научных гипотез, и – даже «суеверий», общераспространенных в прошлые века, и все еще существующих и процветающих в наше время. Никогда не принадлежа к сектантам – то есть, к некой заинтересованной партии, – мы утверждаем, что перед лицом нынешнего положения вещей, в ходе непрестанной войны, в которую вовлечены древние верования и новые учения, альтернативные школы и авторитеты, возрождающиеся элементы слепой веры и непрерывные научные открытия, несущиеся наперегонки и, как бы в ходе естественного отбора, поглощающие и взаимно разрушающие и уничтожающие друг друга, – поистине, надо обладать недюжей смелостью, чтобы взвалить на себя задачу по разрешению конфликта между ними! Кто, спрашиваем мы, перед лицом самых удивительных и неожиданных достижений наших великих физиков и химиков, рискнул бы провести линию разграничения между возможным и невозможным? Где тот честный человек, который, в деталях ознакомившись с последними заключениями археологии, филологии, палеографии, и особенно ассириологии, взялся бы доказать превосходство религиозных «суеверий» цивилизованных европейцев над суевериями «язычников», и даже дикарей-идолопоклонников?

После всего сказанного, мы надеемся, что прояснили ту причину, по которой мы, не веря в непогрешимость кого бы то ни было из смертных и не утверждая эту привилегию для самих себя, предоставляем наши страницы для открытого обсуждения любого взгляда и мнения, при условии, что они не окажутся слишком сверхъестественными. Кроме того, мы предоставляем место для «ненаучных» материалов, если в них говорится о проблемах, выходящих далеко за пределы сферы физической науки, – обычно, это вопросы, которые средний и догматический ученый отвергает a priori [заведомо, лат. ] и без всякой проверки; но подлинные люди науки не только находят их вероятными, но, после исследования, они очень часто бесстрашно объявляют обсуждаемый вопрос неоспоримым фактом. В отношении наиболее трансцендентальных вопросов, скептик может не в большей степени опровергнуть, чем верующий – доказать свою точку зрения. Факт – это единственный трибунал, которому мы подчиняемся, и который мы безоговорочно признаем. И перед этим трибуналом совершенно равны и Тиндаль, и невежда. Живо воспринимая трюизм, что каждая дорога рано или поздно выводит на шоссе, а каждая река ведет к океану, мы никогда не отвергали материал просто потому, что мы не верим в тот предмет, о котором он сообщает, или не согласны с его выводами. Лишь сравнение может дать нам возможность познать вещи в их истинной ценности; и если судья не сравнивает показания и не выслушивает обе стороны, он вряд ли придет к правильному решению. Dum vitant stulti vitia, in contraria currunt [537] – это наш девиз; и мы пытаемся осторожно пройти между многочисленными канавами, не упав ни в одну из них. Ибо требовать одному человеку от другого, чтобы он верил как он сам в вопросы религии или науки – это в высшей степени несправедливо и деспотично. Кроме того, это абсурдно. Ибо это равносильно требованию того, чтобы мозг новообращенного, его органы восприятия, короче, весь его организм был преобразован точно в согласии с моделью организма его учителя, и тогда он будет обладать таким же темпераментом и умственными способностями, как и учитель. А почему не его носом и глазами, в таком случае? Умственная зависимость – это худший из всех видов рабства. Это состояние, которое, по причине того, что физическая сила не имеет реальной власти, всегда означает либо трусливое малодушие, либо исключительную интеллектуальную слабость.