Согласно Галиньяни (судя по его статьям и письмам в теософскую прессу, мы можем добавить), этот бесстрашный —

Аббат некоторое время назад, – (по словам Галиньяни), – осудил папство, как создание Цезаря, и то, что оно всецело озабочено вопросом своих церковных владений на фоне остального человечества, вопиющего о своих нуждах. Согласно его точке зрения, Божественная помощь была обещана церковью до конца света или этого века; а век цезарей миновал, и все должно обновиться. Он старался приблизить духовное пришествие Христа посредством распространения современного духа «свободы, братства, терпимости, солидарности и взаимности» атмосферы Евангелия. Несмотря на то, что его взгляды не казались весьма четко сформированными, он утверждал, что Евангелие прошло от «мистическо-сентиментальной фазы до органически-социальной», благодаря развитию науки, которая отныне будет освещать все на свете. («The Globe»).

Только этого и следовало ожидать. Аббат не внял бы нашим совместным предостережениям и совершенно не учел бы их. Печальный эпилог нашей полемики, напечатанной (не вполне правильно, как считает настоящий автор) в том же самом «Globe», откуда новости разлетелись в следующих словах:

Он регулярно выступал в «Лотусе» на благо союза Востока и Запада посредством слияния буддизма и христианского Евангелия; но мадам Блаватская, выдающаяся европейка, перешедшая в индийскую религию, категорически не признавала все попытки подобного союза, поскольку она не могла или не хотела принимать авторитет Христа. Поэтому Аббат Рока остался в дураках.

Это вовсе не так. Вот что ответила «мадам Блаватская» в «Лотусе» за декабрь 1887 г. на утверждения аббата Рока о вышеуказанном слиянии между его церковью и теософией:

«…Мы настроены не настолько оптимистично, как он (аббат Рока). Его церковь совершенно напрасно полагает, что с величайших „мистерий“ сорваны маски, а также что школьники во всех странах изучают востоковедение и символизм так, как преподносят это теософы; и мы отказываемся верить, что она всегда принимала наши истины или признавалась в своих ошибках. И поскольку, с другой стороны, ни один истинный теософ скорее всего не примет развоплощенного Христа, согласно римской догме, антропоморфического Бога, и меньше всего – «пастора» в лице папы, то тот, кто будет всегда идти к «Горе Спасения» (будучи приглашенными аббатом) – не есть истинный адепт. Скорее следует ожидать, что Магомет из Рима столкнется с большими трудностями из-за этого пути, который ведет к Горе Меру»…

Это не неприятие «авторитета Христа», если относится к последнему так, как относимся мы и Лоуренс Олифант, т. е. как к аватаре, наподобие Гаутамы Будды и других великих адептов, которые стали цепью реинкарнаций от «одного» Божественного воздействия. Что никогда не примет большинство из нас – так это антропоморфизированного «charmant docteur» [617] Ренана или Христа Торквемады и Кальвина, свернутого в единое целое. Иисус – это адепт, в которого мы верим, учат наши восточные доктрины, а КАРМА и РЕИНКАРНАЦИЯ – самое главное из всего. Когда эти так называемые христиане научатся читать Новый Завет между строк, только тогда у них откроются глаза и они увидят.

Автор предполагает, что подробно осветит вопрос кармы и реинкарнации в нашем следующих номерах. Тем временем, мы счастливы увидеть, как волшебный ветер нежно обдувает христианский мир и приводит в движение европейскую мысль, гоня ее все сильнее и сильнее по направлению к Востоку.

Новые веяния, впечатления, шум – «вызванные как бы порывами могучего ветра» – пронеслись внезапно над немногочисленными теософскими головами. Некая идея, весьма неясная вначале, со временем стала приобретать вполне определенную форму, и сейчас она, как кажется, занимает большое место в умах некоторых членов нашего Общества. Состоит же она вот в чем: если бы мы произвели обращение некоторых экс-оккультных учений, предав их гласности, то с этих пор их следовало бы в большой степени, если не целиком, поставить на службу современной науке. Очевидно, что так называемая эзотерическая [618] (или поздняя эзотерическая) космогония, антропология, этнология, геология, психология и, прежде всего, метафизика, если их адаптировать для того, чтобы делать реверансы современной (т. е. материалистической) мысли, уже не смогут отныне противостоять (во всяком случае в открытую, во всеоружии) «научной философии». Последняя, как мы полагаем, включает в себя фундаментальные и общепринятые взгляды крупных немецких школ, или взгляды Герберта Спенсера и некоторых других английских звезд меньшей величины, а также их толкования, сделанные их более или менее образованными учениками.

Поистине, это крупное предприятие; более того, оно отлично согласуется с политикой средневековых казуистов, которые искажали истину, или даже подавляли ее, если она входила в противоречие с божественным Откровением. Надо ли говорить, что мы отказываемся от компромисса. Вполне возможно – нет, очевидно и почти неизбежно, – что «ошибки, совершаемые» при обращении с такими глубокими метафизическими учениями, которые содержатся в восточном оккультизме, должны быть «нередкими и зачастую весьма важными». Но в этом случае появление таких ошибок связано с толкователем, а не с самой системой. Их следует исправлять, исходя из авторитета той же самой доктрины, проверять при помощи учений, выросших на богатой и твердой почве гупта видьи, [619] а не на спекуляциях, которые сегодня процветают – чтобы завтра умереть – на зыбучих песках современных научных предпосылок, особенно в том, что касается психологии и ментальных явлений. Придерживаясь нашего девиза: «Нет религии выше истины», мы самым решительным образом отказываемся потворствовать физической науке. И все же, мы можем сказать так: если бы так называемые точные науки ограничили свою активность только царством физической природы; если бы они занялись строго хирургией, химией (в ее законных пределах) и физиологией (поскольку она относится к структуре нашего тела), – тогда оккультисты были бы первыми, кто попытался бы помочь современным наукам, несмотря на все их заблуждения и ошибки. Но вновь перешагивая через материальную Природу, физиологи современной «анималистической» [620] школы претендуют на то, чтобы смешивать (и заявляют об этом ex cathedra [авторитетно]) высшие функции и феномены ума, говоря, что тщательный анализ приводит их к твердому убеждению, что человек обладает не большей свободой воли, чем животное, и намного менее ответственен, – тогда оккультист имеет гораздо большее право протестовать, чем рядовой современный «идеалист». И оккультист утверждает, что никакой материалист, который в лучшем случае может быть лишь предубежденным и односторонним свидетелем, не может быть авторитетом в вопросах ментальной физиологии, или, как это сейчас ими называется, в вопросах «физиологии души». Однако такое слово, как «физиология», не может сочетаться со словом «душа», если только под «душой» не иметь ввиду низший психический разум или то, что у человека (по мере усовершенствования его мозга) развивается в интеллект, а у животных – в высшие инстинкты. Но поскольку великий Чарльз Дарвин учил, что «наши идеи – это животные движения органа чувств», то для современного физиолога становится возможным все что угодно.

Таким образом, к большому огорчению наших склонных к науке последователей, долг «Люцифера» состоит в том, чтобы еще раз показать, в какой ссоре мы находимся с точными науками, или, должны мы сказать, как далеки они от истины и фактов. Под «наукой» мы подразумеваем, конечно, большинство людей науки; и мы рады сообщить, что лучшее меньшинство находится на нашей стороне, по крайней мере в том, что касается свободной воли человека и нематериальности разума. Исследование «физиологии» души и воли человека, его высшего сознания никогда не может быть суммировано в виде системы общих идей и выражено короткими формулами; психология материальной природы также не может разрешить свои многочисленные тайны путем анализа одних лишь физических явлений. Нет специального органа воли; можно сказать лишь, что существует физическая основа для процесса самосознания.