– Ну что вы там сидите, идите сюда! – подзывал он игриво. – Что там у вас в пакетике? Что-то купили?

Девушки смущенно соглашались.

– Туфли? – не успокаивался мужчина. – Покажите, мне интересно!

И тут что-то двинулось, опять запорхало, зарябило в воздухе, нежно, мягко коснулось сонными бархатными крыльями, – и мне показалось, что все разом умолкли и посмотрели в сторону двери: она вошла и остановилась. Она стояла у двери, и я, поняв, что она не видит или не узнает меня и ищет глазами, поднял руку и помахал ей. Она подошла и мягко опустилась на стул.

– Привет! – услышал я ее глуховатый, текучий голос. – Ты давно здесь?

– Нет, недавно! Садись! – добавил я зачем-то, хотя она уже сидела. – Что будешь пить? Вино?

– Нет, просто кофе!

– Вина не хочешь?

– Нет, не хочу, – сказала она немного удивленно и рассеянно.

Я подозвал официанта, заказал два кофе, и пока он уходил, шурша фартуком, судорожно думал о том, как буду действовать дальше.

– Как у тебя дела? – спросил я наконец.

– Хорошо. А у тебя?

– Отлично, – я улыбнулся. – Рад, что ты пришла.

Опять повисло молчание, во время которого она, как мне показалось, разглядывала меня.

– Скажи, – спросила она наконец, – зачем тебе темные очки в помещении? Здесь, конечно, светло, но не настолько.

– Я люблю ходить в темных очках. Тебе они мешают?

– Нет, не мешают, но приятно все-таки смотреть человеку в глаза.

– Это часть имиджа! – сказал я и засмеялся, замирая внутренне от глупости собственного смеха. – Его не снимешь.

– Ну как хочешь, – ответила она, и мы замолчали.

В дальнем углу кафе зашипела кофейная машина. Дверь опять раскрылась, впустила нового посетителя, а вместе с ним струю чудесного весеннего воздуха – я пожалел, что мы не сидим снаружи, там и очки были бы уместнее, и дышалось бы легче. И еще отчетливо понял, что мне нечего делать рядом с этой благоухающей насмешливой девушкой, и что вся затея была бредом. Официант принес кофе с молоком, две огромные, расширяющиеся кверху ребристые чашки без ручек. На блюдце я неверной рукой нащупал маленькое печенье в обертке.

– Ты давно работаешь официантом? – спросила она.

– Два года, – ответил я и добавил, мучительно пытаясь быть оригинальным и разрушить банальность вопроса. – Два месяца и три дня.

Она легким толчком выдохнула воздух, давая понять, что смеется.

– А что ты делаешь помимо этой работы?

– Да, в общем, ничего. Гуляю. Смотрю телевизор. Вечеринки, – совсем погас я.

– Угу, – промычала она, и мы, в который раз, замолчали снова. В «Невидимке» она так же молчала, выслушивая этого Роберта, и я сейчас неуклонно и ясно понимал, что означала эта ее расслабленность тела и еле заметное тепло напряжения и тихое, мокрое скольжение мускулов рта – она смеялась, беззвучно смеялась над ним, образованным, солидным, умеющим вести разговор и рассказывать интересные вещи.

– А ты что делаешь? – спросил я.

– Я изучаю французскую филологию.

– В университете?

– Ну да, а где еще ее, собственно, можно изучать? – устало удивилась она.

– И ты была во Франции?

– Да, ездила несколько раз.

– И как тебе?

– Понравилось. Жить бы там не хотела. А ты не был?

– Нет, – ответил я, и затем, что-то вспомнив, сказал медленнее: – езжу на Майорку. Немножко расслабиться…

Она подалась вперед и как будто сдержанно фыркнула – впрочем, может, мне это показалось. Молодые люди, кричавшие перед тем, как она пришла, пересели к девушкам за стол. Они хохотали по-прежнему, и девушки посмеивались в ответ.

– Красивые туфли, – слышал я голос одного из них, и шуршание бумаги, и снова смешки. Может быть, кто-то из них смотрел на нас. Может, смеялись. Я улыбнулся тоже. Она молчала. Десять минут первого свидания.

– Ты знаешь, была с моим другом такая история, – начал я, – ему как-то прислали квитанцию за превышение скорости. Ну, штраф. Его автомобиль сфотографировали, когда он ехал шестьдесят, там, где можно только пятьдесят. А фотография была странная, будто машину сфотографировали не с той стороны. А потом выяснилось, что он эти самые шестьдесят километров в час ехал задним ходом, представляешь?

– Представляю, – лениво ответила она, – и что?

– Ну как что… – потерялся я. – Я, наверное, не так рассказываю. Может, даже восемьдесят…

– Ну да… а к чему это ты вспомнил?

– Просто так… Вспомнилась фраза «Нет пути назад»… Кстати, какие ты любишь машины?

– Я… да мне, в общем, все равно. Которые ездят.

– Я тоже люблю которые ездят. Но вообще – исключительно британские автомобили.

Она приподняла кружку, выдохнула, поднося ее к губам – горячий воздух быстро нагрел ее лицо, в стороны побежали струйки пара, окрашенные ее ароматом.