Даже когда его племянник Биронвульф начал впоследствии его узнавать.

Вульф бы совсем пропал, если бы Ашерон Партенопэус не сжалился над ним. Ашерон, предводитель Темных Охотников, объяснил, что никто не сможет снять проклятие Моргин. Но Ашерон мог его изменить. Взяв каплю крови Биронвульф а, он сделал так, что каждый, в ком была кровь Вульфа, мог его помнить. Более того, атлант наградил Вульфа парапсихическими способностями и объяснил, каким образом тот стал бессмертным и каковы его ограничения, например, чувствительность к солнечному свету.

Пока Артемида хранила душу Вульфа, он был вынужден служить ей.

А у Артемиды не было желания отпускать его. Но он не переживал. Бессмертие имело свои плюсы.

И женщина, лежащая под ним, была одним из них. Он пробежался рукой вниз по ее бед-ру и прислушался к ее дыханию. У нее был привкус соли и женщины. Она пахла пудрой и ро-зами.

Ее вкус и запах подняли его до таких пределов чувств, которых он никогда раньше не достигал. Впервые за века в нем проснулся собственнический инстинкт.

Он хотел забрать ее себе. В нем проснулся викинг. В смертной жизни он бы схватил ее и убил бы всякого, кто посмел бы удерживать его вдали от нее.

Даже после всех этих веков он не стал более цивилизованным. Он брал то, что хотел. Всегда.

Кассандра охнула, когда он начал ласкать ее ртом. Ее тело пылало от желания. Она изогнулась, чтобы смотреть на него в зеркале над кроватью.

Она никогда не видела ничего более эротичного, чем изводящий ее ласками Вульф. Мышцы его спины играли в зеркальном отражении. Она могла видеть каждый дюйм его смуг-лого нагого тела, пока он ублажал ее. И у него было потрясающее тело.

Тело, которого она хотела касаться.

Сдвинув ноги, она начала ласкать ими длину его твердого члена.

— У тебя весьма талантливые ножки, виллкат, — прорычал он в ответ.

— Все лучшее, чтобы гладить тебя, — проворковала она.

Голос ее стих, когда она подумала о том, что чувствует себя Красной Шапочкой, кото-рую поедает Большой Плохой Волк.

Его смех присоединился к ее. Девушка погрузила руки в мягкие волны его волос и пол-ностью отдалась ему. Его кружащий в ней язык был самым великолепной вещью, которую она когда-либо знала. Он лизал, дразнил, вкушал.

И в тот момент, когда она уже решила, что лучше быть просто не может, он погрузил глубоко в нее два пальца.

Кассандра мгновенно кончила.

Но он все продолжал ласкать ее, пока она не стала горячей и слабой от наслаждения.

— Ммм, — выдохнул он, отодвигаясь от нее. — Думаю, мой котенок проголодался.

— Умирает от голода, — ответила она, притягивая его к себе так, чтобы пировать на его коже так же, как и он пировал на ее.

Она прижалась губами к его шее, и задрожала всем своим изголодавшимся по нему те-лом. Что же такого было в этом мужчине, что она стала совершенно необузданной от желания? Он был великолепен. Горячий. Сексуальный. Она никого так не хотела.

Вульф не мог вынести то, как она завладела им. Он сходил по ней с ума. Он был оше-ломлен силой собственного желания.

Неспособный больше выносить это, он подтянул ее к себе и вошел в нее.

Кассандра вскрикнула от неожиданного наслаждения, которое охватило ее. Она никогда не была с мужчиной таким образом — почти лежа на боку. Вульф был так глубоко, что она гото-ва была поклясться, что он проникал до самой матки.

В зеркальной стене она смотрела, как он снова и снова погружается в нее. Все глубже и глубже, пока она не захотела кричать от наслаждения.

Она никогда не знала подобную силу и власть. Каждый мощный толчок делал ее слабой, бездыханной.

Она снова кончила, на мгновение опередив его.

Вульф отстранился от нее и улегся рядом.

Сердце Кассандры колотилось от силы их страсти. Но он еще не насытился. Дотянув-шись до нее, он рванул ее себе на грудь, чтобы ощущать ее каждым дюймом своей кожи.

— Ты впечатляешь, виллкат.

Она потерлась лицом о его грудь.

— И ты был неплох, виллвульф.

Он рассмеялся над ее ласкательным прозвищем. Ему по-настоящему нравилась эта жен-щина и ее остроумие.

Кассандре было так мирно в объятиях Вульфа. Впервые жизни она чувствовала себя в безопасности. Будто никто и ничто не может до нее добраться. Она никогда не испытывала ничего подобного. Даже будучи ребенком. Она росла в страхе, что однажды незнакомец постучится в дверь.

Каждый был под подозрением. Ночью это запросто мог быть Даймон или Апполит, что-бы убить ее. Днем — это мог быть Дулос.

Но что-то подсказывало ей, что Вульф не позволит им ей угрожать.

— Кассандра?