И ушел. Чтобы больше не встречаться с ней, а при встречах отворачиваться. Чтобы завтра же перейти в отдел Александра Игоревича. Чтобы бежать от предателей, врагов, сочувствующих, жалеющих, от собственного упрямства, от верности делу, которое начинал с Виктором Сергеевичем. Кому в наше время нужна такая верность? Кто ее оценит?

…Тем же вечером я пришел к речному вокзалу. Возбужденно чирикали воробьи. Теплый ветер нес букеты запахов. Сквозь удушливую гарь причаливающих и отплывающих теплоходов различался запах речной воды, похожий па запах рыбы. Музыка возникла внезапно. Вальс. Сейчас там, в ресторане, закружатся пары…

Я пришел, чтобы наконец-то полностью избавиться от еще одного наваждения в своей жизни, чтобы увидеть Таню танцующей с кем-то из дружков — или теперь уже — последователей и учеников Рожвы, а среди них немало таких же записных красавцев, как их патрон. Я пришел, чтобы своими глазами запечатлеть, как она уедет с одним из них на теплоходе, и он будет, обнимая, — бережно поддерживать ее. Я чувствовал тяжесть своих тренированных кулаков, а в горле клокотала бешеная ярость. Поделом мне! Забылся? Кто ты такой? Передержанный холостяк, заурядный тип, неудачник с претензиями…

Невольно я пошарил взглядом по земле и увидел камень. Увесистый булыжник, неизвестно кем занесенный сюда. Если размахнуться им вон в то освещенное окно, откуда доносится музыка, где веселятся и танцуют предавшие меня люди…

Нет, я не нагнулся к камню. Вовремя вспомнил насмешливые слова Виктора Сергеевича о микродолях веществ, которые иногда командуют нами. Хотел бы я видеть в зеркале свое перекошенное лицо. Демиург? Да чем я сейчас отличаюсь от бычка или шимпа, над которыми сам же провожу опыты? Вот как все может обернуться. Когда Госпожа Жизнь дернет за веревочку, марионетка послушно выполняет свой танец. Но я не хочу быть марионеткой, не стану выполнять ее команд, пусть сколько угодно дергает за невидимые нити, выдавливая микродоли секреторных веществ и желчи. Вот так-то, Госпожа, на-кась, выкуси! Не подчиняюсь. Ни здесь, на вечерней набережной, залитой волнами танцевальной музыки, ни там, в институте. Я продолжу вопреки всему свое дело и вырву у вас секрет, связанный с вашей сокровенной азбукой наследственности. Я узнаю, почему лидеры не могут существовать в стаде, и переделаю ваши законы..

— Борис Петрович? — послышался за моей спиной знакомый, с хрипотцой, голос.

Александр Игоревич. Наверное, вышел из ресторана.

— Только пожаловали, запоздалый добрый молодец?

— Случайно здесь оказался, — забормотал я.

— Ну, так уж и случайно. А я там кое-кого заметил…

— Там нет моих друзей.

До него все-таки дошло: что-то случилось. Он опустил руку на мое плечо, близко заглянул в лицо.

— Меня вы из числа друзей не исключили? А возможно, и с другими поспешили? Помните, в песне: «Не вини коня, вини дорогу, и друзей не торопись менять?..»

— Не тот случай, Александр Игоревич. Мне больше нравится другая строчка из той же песни: «На земле друзей не так уж много».

— Коли так, то в самый раз повторить вам предложение. Рубите концы — и ко мне. А?

Я хотел было ответить согласием, даже слова приготовил, но что-то сидящее глубоко во мне, как стержень, не позволило утвердительно кивнуть.

— Возможности прежнего направления до конца не выявлены. Точку ставить рано Вы же помните, как начиналось…

Он понял все, что я хотел сказать, о ком напомнить.

— Думаете, я забыл о Викторе Сергеевиче? Или реже вас его вспоминаю?

Его голос сначала звучал обиженно, но постепенно другие чувства вытеснили обиду:

— Здорово нам с вами повезло, Борис Петрович, что довелось узнать Виктора Сергеевича. Вы вот пришли позже и не так уж. много работали с академиком…

Его лицо с правильными чертами снова приблизилось.

— У него была одна из любимейших стихотворных строчек, он ее повторял, будто пословицу: «Так свет умерших звезд доходит…» Я ее теперь часто вспоминаю. Ведь и его влияние на нас не слабеет. «Как свет умерших звезд». И не только в науке… А вы, добрый молодец, не замечали, что все его ученики чем-то похожи на него?..

От здания речного вокзала донеслись оживленные голоса, вспыхивала и тут же гасла заезженная мелодия. Из ярко освещенных дверей выплеснулась нарядная толпа и устремилась к пригородному причалу.

— Пошли и мы. Прокатимся! — Он рубанул воздух ребром ладони.

Я отрицательно покачал головой. И в это время заметил, что от толпы отделился и направился к нам какой-то мужчина Когда он приблизился, я узнал следователя-биолога Олега Ильича. Следователь подошел к нам вплотную, кивнул на причал, спросил:

— А вы?

— А вы? — в тон ему ответил Александр Игоревич и засмеялся. — Между прочим, Борис Петрович, сей товарищ слушал, оказывается, мои лекции в университете. И был там не последним студентом. А стезю избрал иную… Иная деятельность клеток серого вещества его заинтересовала. Так, что ли, Олег? Простите, забыл ваше отчество…

— Можно и без отчества, — отозвался следователь и, чтобы не оставаться в долгу, спросил: — А вы о чем-то не договорились?

Александр Игоревич шутливо погрозил ему: