– Незнакомого?

– Разумеется, незнакомого. Шансов десять к одному, что человек, с которым ты спишь в первый раз, окажется для тебя потом совершенно незнакомым. Часто ли ты в первый раз занималась сексом с человеком, с которым была знакома более нескольких часов?

– Ну знаешь, какой смысл спрашивать об этом меня?

– Ну да… Просто хорошенько запомни мои слова, крошка. – Джек терпеть не мог лишнего напоминания об отсутствии сексуального опыта у Полли. Тем самым ему приходилось признавать, что за все происходящее он несет гораздо большую ответственность, чем ему бы того хотелось.

– Когда ты трахаешь человека в первый раз, то думаешь только о том, как бы его трахнуть. Затем все это неожиданно кончается, а у тебя в программе больше ничего не предусмотрено. Что может парень сказать девушке в такой ситуации? «Как интересно»? Или «Как мило»? Все это слишком слабо, слишком унизительно. Как будто девичье тело – это всего лишь пирожок, от которого ты немножко откусил. Но, с другой стороны, говорить «Это было потрясающе!» тоже перебор. Она прекрасно поймет, что ты просто идиотничаешь. Да и что она может на это ответить? «О да, это было потрясающе, и все потрясение длилось неполных две минуты, и ты выкрикивал при этом имя другой девушки»?

Джек снова глубоко затянулся и стал дальше развивать свою мысль:

– Поэтому люди курят. Человеческая психика устроена таким жалким образом и так ненадежна, что мы готовы скорее умереть от рака легких, чем попасть в неудобную для нас ситуацию. Я не знаю, что может случиться, если все вдруг откажутся от этой привычки. Может быть, они примутся вместе уплетать бутерброды?

– Мне кажется, в таких случаях лучше было бы спросить: «Как тебе понравилось?»

– Никто никогда ничего подобного не спрашивает. Такой вопрос не более чем миф. Допустим, ты спрашиваешь: «Как тебе понравилось?» И ни один ответ не будет для тебя достаточно хорош.

– Почему?

– Ну давай возьмем для примера наш случай. Итак: как тебе понравилось?

Джек поймал Полли в ее собственные сети.

– Да… это было прекрасно… великолепно… Да-да, действительно великолепно!

– Вот видишь, – сказал Джек, как будто его мнение полностью подтвердилось. – Теперь я начну думать: почему она сказала «прекрасно», «великолепно», а не то, что она на самом деле думала – «ужасно» и «беспомощно»? Почему она не сказала: «Твой член похож на сосиску из хот-дога»? И «Гораздо больше удовольствия я получаю, когда езжу на своем скоростном велосипеде»?

– Ну знаешь, если мы будем принимать во внимание ребяческие комплексы всяких недоразвитых мачо…

– Угомонись, детка, именно они заставляют вертеться мир.

Полли взяла еще одну сигарету и зажгла ее от предыдущей.

– Хорошо, я угомонюсь. Может быть, завтра, может, через месяц, а уж к концу года так точно…

Некоторое время они снова курили молча. За окном наступал вечер, солнце клонилось к закату. Когда станет совсем темно, они покинут свое пристанище. Полли знала это. Джек редко соглашался провести с ней целую ночь. Она встала с постели и начала искать свои вещи.

Полли никогда не переставала удивляться, каким образом ее одежда ухитряется исчезнуть в то время, когда она занимается любовью. Особенно отличались в этом смысле ее лифчик и трусики. Эта сторона сексуальных переживаний оставалась для нее полным сюрпризом. Не было такого, чтобы она их прятала. Она даже в мыслях не могла их засунуть, например, под ванну, или между простыней и матрасом, или еще интереснее – повесить на крючок от картины. Тем не менее, после долгих поисков она находила их именно в подобных местах, то есть там, где меньше всего ожидала. Сейчас она случайно обнаружила свои трусики втиснутыми в брючный пресс.

Для Джека наступал любимый момент процесса одевания Полли. Разумеется, он очень любил смотреть на нее обнаженную, более того – он просто обожал ее наготу, но все-таки кое-что, близкое к ее наготе, представляло для него не меньший интерес. Даже в том, как Полли разгуливала по номеру в одних трусиках, он находил нечто волнующее. Полли объясняла это тем, что, как и все люди, она бессознательно боялась вагины и старалась прикрыть ее хотя бы тонкой хлопчатобумажной материей, но Джек считал, что такое объяснение – самая большая глупость, которую он когда-либо слышал в своей жизни.

Эти сборы и наступление сумерек, как правило, приводили Полли в мрачное настроение. Когда солнце светило ярко и они с Джеком занимались любовью, она могла позволить себе забыть об обстоятельствах их отношений. Забыть, что он убийца, а она – предательница. Забыть о полиции и солдатах. О колючей проволоке и сигнальных огнях. Вообще забыть о своей жизни в лагере. И о «холодной войне» тоже. Но когда наступала ночь, Полли вспоминала, что ее жизнь с Джеком – это всего лишь сон. И только за пределами этого сна, за стенами отеля ее ждет настоящая, беспощадная и страшная реальность.