Мужчины, женщины и дети с явными признаками истощения подходили к нашим солдатам и офицерам, обнимали их, плакали, рассказывали о тех бедах, которые им пришлось пережить в течение почти трех лет. Особой жестокостью отличались гитлеровцы из 783-го охранного батальона. Чудовищные преступления творились по указкам коменданта Николаева генерала Винклера, начальника жандармерии области майора Бютнера, начальника охранной полиции города майора Витцлеба, его заместителя капитана Шмале. Грабеж фашисты превратили в своего рода индустрию. Они вывозили заводское оборудование, станки, трамвайные вагоны, отправляли в Германию эшелоны с зерном, салом, птицей, овощами, лекарственной травой, облагали население штрафами, налогами, контрибуциями. Среди бела дня эти «знатоки старины и любители изящных искусств» выдирали картины из рам, которые находились в историческом музее Верещагина, отправляли в Германию.

В зоосаде немцы застрелили и сожрали медведей и косуль, а румыны повылавливали золотых рыбок из аквариумов и продавали их на базаре.

Немало злодеяний посеяли здесь оккупанты, многое удалось им разрушить. Вот только душу советского человека, его надежды разрушить они не смогли. Восторжествовала грозная сила правды, правое дело. И возвратилась вновь сюда песня, которая родилась в горькие дни отступления:

Нас опять Одесса встретит как хозяев,

Звезды Черноморья будут нам сиять.

Славную Каховку, город Николаев,

Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.

По случаю освобождения города состоялся многолюдный митинг. На импровизированную трибуну, украшенную флагами, поднялся секретарь обкома партии Иван Маркелович Филиппов и произнес проникновенную речь. Он горячо поблагодарил генералов, офицеров, солдат и партизан за освобождение, воздал должное тем, кто бился за город до последнего дыхания и пал смертью храбрых. Потом предложил почтить всех погибших минутным молчанием. В длинном скорбном списке значился и наш комбриг полковник Александр Петрович Рослов.

Закончился митинг знаменательно: по радио прозвучал салют, которым Москва поздравляла освободителей Николаева. У многих из нас на глазах были слезы радости за живых и печали за тех, кому не суждено было увидеть этот весенний день.

Чуть позже я случайно встретился с сержантом Николаем Беспечным из роты старшего лейтенанта Олега Чуринова. После Берислава наши пути разошлись, а вот теперь я подробно узнал из рассказа Николая о том, как дралась их рота и какова судьба ее командира...

Форсировав Ингулец, рота, не останавливаясь, двинулась в сторону хутора Шевченко. Здесь гитлеровцы сопротивлялись с особой яростью. Выбив их из хутора, подошли к железной дороге Херсон — Снигиревка. Но с ходу прорваться к ней не удалось, пришлось в лесопосадке окопаться.

Комбриг полковник Лященко вызвал к себе Чуринова и поставил задачу: растянуть подразделение по посадке на полтора-два километра, создать у гитлеровцев видимость, что здесь обороняется вся бригада. Она же в это время уйдет в сторону Музыковки. Чуринову с бойцами придется догонять бригаду после выполнения задания.

А оно было не из легких. Оборону пришлось занимать в абсолютной темноте, без карты, на незнакомой местности. К тому же после тяжелого наступления в роте осталось около полусотни бойцов. И все же гвардейцы продержались до установленного времени.

— А где же командир Олег Чуринов? — нетерпеливо спросил я сержанта.

— К Музыковке мы вышли без особых потерь, а вот здесь, у Водопоя, командира подловила пуля.

— И что с ним?.. — у меня сбилось дыхание.

Беспечный потянулся к брезентовому кисету, достал «катюшу» — самое надежное орудие для добывания огня. Кремнем служил осколок точильного камня, кресалом — обточенный кусок драчевого напильника, а трут был из какой-то кудели.

— Ранило его тяжело. Отправили в госпиталь...

Николай посмотрел на меня ободряюще:

— Да он у нас, товарищ младший лейтенант, живучий. Если бы это было первое ранение... Встретитесь еще.

А вал наступления неукротимо катился к Одессе. Преследования врага продолжались.

Вскоре мы узнали, что нашему корпусу присвоено почетное наименование «Николаевский». Не знаю, кто как, а я переживал особые минуты душевной приподнятости. Вот пойдем на Одессу, а там уже и до дома рукой подать... Мысли эти кружили голову, даже ночью снилось, как я со своими ребятами на бронетранспортере врываюсь в родной Мариамполь, разя направо и налево супостатов...

Но мечта мечтой, а обстоятельства выше нас. Поступил приказ: наш механизированный корпус выводится в резерв 3-го Украинского фронта и должен сосредоточиться в районе Калиновки.

Калиновка — живописное село на Николаевщине — раскинулось на левом берегу Ингула. Предание гласит, что здесь когда-то обитали и скифы, и греки. Время стерло следы древних поселений. А первый колышек тут забил, построив зимовник, беглый запорожский казак Карпо Островерх. Село под соломенными и камышовыми крышами застраивалось вдоль берега, густо поросшего ивняком и калиной. Оседали здесь преимущественно отставные солдаты, адмиралтейские мастеровые, работавшие в Николаеве на судостроительном заводе, крестьяне с Богоявленской канатной фабрики.