Кстати, об ублюдках, умеющих манипулировать...

Какой был смысл в татуировке, которую Бэрронс сделал на моем затылке, если он был не в состоянии найти меня, когда я нуждалась в помощи больше всего? Какой смысл в имени В’лейна на моем языке, если в критический момент оно не сработало? Разве Бэрронс или В’лейн не должны были быть самыми могущественными, опасными и блестящими игроками среди всех остальных? Именно поэтому я объединилась с ними!

Но они оба подвели меня, когда я больше всего нуждалась в них. Я рассчитывала на них. Я верила в то, что Бэрронс сможет найти меня. Верила в то, что В’лейн незамедлительно появится, как только я его позову. Верила в то, что инспектор Джейни сможет помочь мне в некоторых делах. На этих троих я возлагала свои надежды.

И кто спас меня?

Дэни. Тринадцатилетний ребенок. Девочка.

Она ворвалась, вырвала меня прямо из лап Гроссмейстера и притащила в безопасное место.

Ну, не в безопасное, нет.

Она привела меня к Ровене, которая заперла меня в клетке и оставила в одиночестве, в адском одиночестве.

Чтобы я умерла?

У меня не было воспоминаний с того момента, как меня схватил ГМ, до заточения в аббатстве. Они были во мне. Я чувствовала, что они спрятаны где-то в темных глубинах моего воспринимающего, но не понимающего разума. Это не были собственно воспоминания, потому что памятью управляет нормально функционирующий мозг, а мой мозг в те трагические часы работать отказывался. Скорее, это были отдельные кадры. Как фотографии, которые я могу просмотреть, но не могу понять.Что-то услышанное. Что-то увиденное. Придется попотеть, чтобы откопать все это из кучи навоза в моей душе.

Но я справлюсь.

Гроссмейстер не ожидал, что я смогу сбежать.

Ровена не ожидала, что я выживу.

– Сюрприз, – промурлыкала я. – Я смогла.

Я откинула простыню и поднялась с постели. Мое тело чувствовало себя хорошо. Оно было стройнее и сильнее, чем мне помнилось. Я вытянулась и скользнула взглядом по нему, затем закрыла глаза, восхищаясь собой.

Исчезла вся мягкость, грудь и зад выглядели просто шикарно. Икры, бедра, руки, живот – все было подтянутым, с упругими мышцами. Я напрягла бицепс. Он у меня есть. Длинные ногти впились в ладонь. Я рассматривала их. На Самайн [5] они были коротко подстрижены.

И сколько же я занималась сексом с Иерихоном Бэрронсом? Сколько заняло времени, чтобы вылепить такое тело, которое, как была рада отметить Дикая Мак, было намного полезнее того, что было раньше? Чем мы занимались? Постоянной сексуальной гимнастикой?

Я отбросила эту мысль. У меня достаточно много воспоминаний, которые были не настолько туманны и порождали чрезвычайно противоречивые эмоции.

Например: спасибо, что спас меня, Бэрронс, – жаль, что мне придется убить тебя за то, что ты вытворял со мной, и за то, что видел меня в таком виде.

У меня был секс с Иерихоном Бэрронсом.

Не просто секс. А невероятно дикий, в высшей степени интимный, безудержный секс.

Я делала все, что могла сделать женщина с мужчиной. Я буквально боготворила каждый дюйм его тела. И он позволял мне.

Ох, нет, намного больше, чем просто позволял, — он с энтузиазмом участвовал в процессе. Это он подстрекал меня. Погружался прямо в мое животное безумие, входя раз за разом в эту темную, сводящую с ума от вожделения пещеру, в которой я жила.

Я повернулась и уставилась на покрытую шелком большую кровать. Это была именно такая постель, какую и ожидала увидеть в качестве ложа Бэрронса. Богато декорированная в стиле Короля Солнца, с четырьмя столбами, отделанная шелком и бархатом– сладострастное мужское логово.

На столбиках кровати висели подбитые мехом наручники. Это воспоминание засосало меня на целую минуту, прежде чем мне удалось из него выкарабкаться.

Дыханиеучастилось, и руки сжались в кулаки.

– О да, я убью тебя, Бэрронс, – холодно проговорила я.

Отчасти потому, что вид этих наручников на мгновение заставил меня подумать о том, чтобы вернуться в эту постель и притвориться, что я все еще не в себе.

А раньше я думала, что воздействовать на Бэрронса сложно. С момента нашей встречи, между нами была непреодолимая стена отчужденности, которая в редких случаях исчезала. Я была мисс Лейн. А он – Бэрронс. Та стена превратилась в пыль, и мне было нечего сказать по этому поводу. Мы быстро перешли от часто раздражающих формальностей к тому, чтобы увидеть обнаженные тело и душу Мак, – совершили скачок от начала к концу без средней части, которая есть во всех нормальных отношениях. Он видел самое худшее во мне, самое уязвимое, в то время как сам полностью себя контролировал, и я по-прежнему ни черта о нем не знаю.

Мы были так близки, как только могли быть близки два человеческих существа – ну, если отбросить тот факт, что он не был таким существом. А теперь, в дополнение ко всему, меня мучили вопросы: наполнил ли он Cферу Д'жай смертоносными Тенями, прежде чем отдать мне, чтобы я отнесла ее ши– видящим, и сорвал ли он ритуал МакКелтеров на Хэллоуин, потому что хотел, чтобы пали стены между человеческим миром и миром эльфов. Я знала, что убийство возбуждает его. Заводит. Я не забыла этой маленькой детальки, которую отыскала, покопавшись в его черепе. И эта подробность представила в совершенно новом свете тот момент, когда я видела, как он выходит из зеркала Невидимых, неся изуродованный труп молодой женщины.