– Красотулечка девчушечка-девчоночка, хочешь жить вечно? – прохрапел мне в спину один из них.

Все они фыркали и сопели, словно над какой-то только им понятной шуточкой. Будто, ясное дело, поедание их плоти в обмен на секс на самом деле и не могло одарить вас бессмертием, но было неким новым, доселе невиданным аналогом эльфийского ЗППП [21] .

– У нас есть кое-что, к чему ты сможешь присосаться.

Фу!

– Нетушки! – сказала я холодно.

Им бы меня отпустить. Я бы тоже оставила их в покое. Но Носороги умом не отличались. Я слышала, как они шаркали копытами, двигаясь ко мне. Их взятка не возымела действия, поэтому они сменили тактику на грубую силу. Но они связались не с той женщиной. Я ненавидела Невидимых.

– Дважды подумайте, – предупредила я.

Подозреваю, что Носорогам не хватило бы времени, чтобы подумать хотя бы разок.

Несколько мгновений спустя все шестеро были мертвы, а я шла к BB&B, несколько расстроенная, что пришлось их убить, прежде чем они успели восстановить электропроводку для фонарей.

В последний раз я смотрела на магазин после полудня в тот адский Хэллоуин, который будет навечно выжжен в моей памяти как вторая самая кошмарная ночь в моей жизни. Тогда все наружные лампы были разбиты. И, поворачивая на улицу, я понятия не имела, чего мне ожидать от места, которое я однажды посчитала «своим домом».

Я остановилась, посмотрела и слабо улыбнулась. Ну конечно.

На улице с сильно поврежденными и разграбленными домами BB&B единственный стоял нетронутым. Со вкусом восстановленный фасад четырехэтажного кирпичного здания в стиле Старого света был безупречен. Прожекторы, установленные спереди, сзади и по бокам, которые были разбиты в тот день, когда я их видела в последний раз, были заменены. Ярко выкрашенная вывеска, на которой значилось «Книги и сувениры Бэрронса», перевешена перпендикулярно зданию. Она была установлена на латунном причудливом столбе, стоящем на пешеходной дорожке, и поскрипывала, покачиваясь на легком ветерке. На старомодных выкрашенных в зеленый цвет окнах мягким неоном светилось: «ЗАКРЫТО». Отделанные латунью уличные фонарики освещали высокую арку из известняка, которая вела к роскошному входу в виде алькова. Двери, изысканно декорированные ромбовидной вишневой доской, прекрасно устроились между двумя поблескивающими при свете известняковыми колоннами.

Мне стало любопытно, неужели магазин так много для него значил, что он пустился в такие расходы. Или это было нечто сентиментальное? Или это всего-навсего была его собственность, его заявление всему миру, что никто и ничто никогда не отберет то, что принадлежит ему?

Я ступила в альков, взялась за ручку двери. Она оказалась не заперта. Я толкнула ее и открыла.

Я никогда не устану от впечатления, которое производил мой магазин. Как только вы совладаете с тут же возникающим чувством пространственного искажения – словно раскрываете старомодную телефонную будку, а попадаете в Библиотеку Конгресса – вы замечаете, что роскошь и комфорт нигде еще не были настолько уместны.

Главный зал составляет в длину около восьмидесяти футов [22] , в ширину шестьдесят [23] и возносится пятью ярусами к покрытому фресками потолку. На втором, третьем, четвертом и пятом этажах книжные полки поднимаются у каждой стены от самого низа до потолочной лепнины. За изящными перилами, отгораживающими подступы к подиумам, установлены промежуточные лесенки, которые ездят по смазанным роликам от одной секции к другой.

Но именно на первом этаже я проводила больше всего времени – среди отдельно стоящих на отполированном деревянном полу высоченных книжных шкафов, битком набитых самым последним, самым величайшим чтивом, и раскиданных повсюду стильных ковриков. Два удобных кресла, спереди и сзади, кричаще-роскошные, но уютные честерфильдские диванчики и отделанные парчой, прикрытые покрывалами стулья стояли в центре моего излюбленного убежища от дублинского холода и дождей, которое согревали отделанные эмалью газовые камины.

Я взглянула на заполненный товаром стеллаж для журналов (печально, но они все устарели) и на конторку с кассой. Улыбнулась при виде старомодного регистрационного журнала и маленького серебряного колокольчика, который тренькал, стоило ящику выехать.

Я подошла к прилавку. К регистрационному журналу была прикреплена записка.

Добро пожаловать домой, мисс Лейн.

– Заносчивый, самонадеянный осел.

Рядом на прилавке лежали ключи.

Интересно, что за машину он оставил мне на этот раз. Я уже было потянулась за ключами, когда вдруг как гром среди ясного неба на меня нахлынули эмоции, сильные и сбивающие с толку. Они сопровождались целым валом воспоминаний: тот день, когда я наткнулась на это место, ужас от того, что я заблудилась, первая встреча с Бэрронсом, моя наивная уверенность, что он принадлежит тому типу мужчин, с которым я никогда не буду встречаться.

– И мы не встречались, – я смяла в кулаке записку.

Просто у нас был примитивный секс без комплексов. Месяцами.

Я прикрыла глаза. В меня ворвалось еще больше воспоминаний об этом месте: ночь, когда я увидела Серого Человека, пожирающего женскую красоту, и примчалась сюда за ответами, не имея представления, что же со мной не так, подозревая, что это уже навсегда. Ночь, когда я приняла предложение о спальне на четвертом этаже, окна которой выходили на аллею позади здания, и переехала сюда. День, когда приехал в поисках меня мой отец, и я осознала, что не смогу вернуться домой в Эшфорд, пока не кончится это безумие в Дублине, и я или добьюсь своего, или мне станет все равно, потому что я вернусь домой так же, как и Алина, в гробу. Ночь, когда я подарила Бэрронсу торт на день рождения, а потом съела его в одиночестве, после того как соскребла его с потолка.

Я вдохнула его запах. Он был рядом, всего лишь в нескольких футах. Мои колени тут же подогнулись от желания. Он был неутомимым любовником. Для него не существовало запретов.

– Мисс Лейн.

Я сжала руки в карманах в кулаки и открыла глаза. Он стоял напротив конторки, глаза его были темны, черты лица бесстрастны.

– Бэрронс.

– Это Хаммер.

– Альфа? – с надеждой спросила я.

В его обсидиановых глазах таилась насмешка. Неужели я бы тратил свое время на что-то меньшее?