– Недостаточно света, – вот что она сказала.

– Нда, а я супербыстрая, – сказала я.

– Отлично, – ответила она, – а мы, по-твоему, должны смотреть, как ты супербыстро пробегаешь прямиком сквозь Тень и умираешь? Умно Дэни. Очень умно.

Она меня взбесила, но в ее словах был смысл. Когда я начинаю так быстро двигаться, мне сложно заметить, что попадается мне на пути. После падения стен ночь принадлежит теням.

– Кто назначил тебя главной? – спросила я, но это был риторический вопрос, и мы обе это знали, поэтому она просто ушла. Ро назначила ее главной. Ро всегда назначает главной ее, хотя я лучше, быстрее, умнее. Зато Кэт послушная, исполнительная и осмотрительная. Черт, да меня сейчас вырвет от всего этого!

Везде, куда бы мы ни свернули, стояли разбитые и сожженные автомобили. Я думала, трупов будет больше. Тени не едят мертвечину, в отличие от других Невидимых. В городе стояла жуткая тишина.

– Помедленнее, Дэни, – прикрикнула на меня Кэт, – ты снова перешла на высокую скорость. Ты же знаешь, нам за тобой не угнаться.

– Извини, – пробормотала я и сбавила скорость. И у меня снова появляется это тошнотворное чувство в животе…

– Меня не тошнит, – я вру сама себе, стискивая зубы. Кого, мать вашу, я обманываю? Меня тошнит, тошнит, тошнит. Мои ладони и подмышки потные от страха. Я вытираю руку, в которой держу меч, о джинсы. Мое тело понимает, что происходит, даже раньше, чем мой разум. Так всегда было, даже когда я была ребенком. Я пользовалась этим, чтобы вывести из себя маму. Вот поэтому я так классно дерусь. Я знаю, что нас ждет впереди, и это будет как раз то, от чего я просыпаюсь среди ночи и что желаю поскорее стереть из памяти.

Что бы ни ожидало нас, что бы ни вызвало такую ядовитую вонь, я чувствую это сильнее, чем всех тех эльфов, которых мне доводилось встречать раньше, и оно сконцентрировано в одном месте. Мы всегда так работаем: пока другие ши– видящие подбираются ближе и рвут свои жопы в драке, я делаю то, что у меня получается лучше всего, с тех пор как Ро приняла меня после убийства матери.

Я убиваю. 

Мы рассредоточиваемся. Пять сотен – это сила. Мы стоим бок о бок, окружаем эпицентр плотным кольцом. Никто не сможет пройти мимо нас, если не умеет летать. Или перемещаться.

Вот дерьмо! Перемещаться. Ведь некоторые из эльфов умеют перемещаться с места на место так быстро, что глазом не успеешь моргнуть. Даже чуток быстрее меня, но я над этим работаю. У меня есть теория, которую я проверяю. Мне пока известны не все приколы, и это может привести к смерти.

– Остановись, – зашипела я на Кэт, – скажи им остановиться!

Она окидывает меня тяжелым взглядом, но кричит им остановиться, и строй тормозит. Мы все хорошо натренированы. Мы подходим друг к другу, и я говорю ей о своих опасениях, что Мак там, и она в большой беде, а если те могущественные твари, которые и вызвали весь этот взрыв силы, могут перемещаться (а это умеют большинство из них), тогда в ту же секунду, как мы появимся, она умрет.

А это значит, что я пойду одна. Я единственная, кто сможет подкрасться к ним и атаковать достаточно быстро.

– Ни за что, – говорит Кэт.

– У нас нет выбора, и ты это знаешь.

Мы смотрим друг на друга. У нее такой же взгляд, который часто бывает у взрослых, она прикасается к моим волосам. Я отдергиваюсь. Не люблю, когда меня трогают. Взрослые меня бесят.

– Дэни, – повисла тяжелая пауза.

Я знаю этот тон как свои пять пальцев, и я знаю, к чему это ведет, – к очередной нотации. Я округлила глаза.

– Побереги это для того, кому есть до этого дело. А мне, запомни, наплевать. Я поднимусь туда, – я кивнула головой в направлении соседнего здания, – чтобы узнать, как обстоят дела. Я войду туда. И только. Когда. Я. Вернусь, – я буквально выплевываю каждое слово, – вы, ребята, сможете войти внутрь.

Мы уставились друг на друга. Я знаю, о чем она сейчас думает. Неа, я не умею читать чужие мысли. Но, глядя на взрослых, я сразу все понимаю. Кто-нибудь, убейте меня, прежде чем у меня станет такое же дурацкое выражение лица! Кэт думает, что если она не послушает меня и упустит Мак, Ро оторвет ей голову. Но если она позволит мне сделать задуманное, и я провалюсь, она всегда сможет свалить всю вину на эту своевольную и неуправляемую Дэни. Я уже не раз брала вину на себя. Мне плевать. Я делаю то, что нужно.

– Я пойду, – говорит она.

– Мне надо самой все увидеть, или я могу схватить не то, что нужно. Или ты хочешь, чтобы я вынесла на руках греб… эээ, дурацкого эльфа? – Они устраивают мне порку, когда я ругаюсь. Как будто я ребенок. И как будто не я пролила крови больше, чем они когда-либо видели. Выходит, я достаточно взрослая, чтобы убивать, но слишком маленькая, чтобы ругаться. Хотят сделать пуделя из питбуля. Ну и в чем здесь логика? Лицемерие злит меня больше всего на свете.

Упрямое выражение застыло на ее лице. Я настаиваю: