Утром смотрит шишига и головой качает.

— Нет, — говорит Ванюшке, — молодец это. Сам гляди: ни одна травинка цвета не дала, ни красного, ни синего, ни белого.

А Ванюшка своё:

— Девица!

— Что ж, — отвечает шишига, — испытаем ещё раз.

Сама на печь легла, разохалась.

— Ох, детушки, разломило меня всю. Который-нибудь из вас воды наносите.

А Ванюшке шепчет:

— Не носи. Пускай Вася принесёт. Коли девица, по воду пойдёт с коромыслом. Коли парень, понесёт вёдра в руках.

Василиса — за коромысло, а собачка Викушка ей тихонько тявкает:

— Оставь коромысло, где стоит. Бери вёдра руками.

Так Василиса и сделала. Коромысло за дверью оставила, с ведрами к ручью пошла. И Ванюшка за ней.

Не уезжай, — говорит, — братец названый, живи с нами. Вместе нам веселей будет.

— Мне в лесу не жить, — Вася-Василиса отвечает. — Я не лесного роду-племени.

— Да ведь и я не лесного роду-племени. Рос, как ты, в деревне, у отца с матушкой. Как-то ехали мы на сенокос, я ещё мальцом был, забаловался, крынку с водой разбил. Рассердилась матушка да в сердцах и скажи: «Возьми тебя шишига лесная!». В тот же вечер и уволокла меня шишига.

— А ты бы убежал! — Вася-Василиса советует.

— И рад бы, да не могу. Только девица-красавица, что замуж за меня пойдёт, из беды меня вызволить может.

Смотрит на Ванюшку Вася-Василиса, а стан-то у него ладный, плечи широкие, волосы так и вьются. Однако не дала волю девичьему сердцу, не призналась.

Наносила воды Василиса, а шишига и говорит Ванюшке:

— Теперь сам видишь, что молодец.

— Видать-то вижу, а сердце не то подсказывает.

— Ладно, в последний раз испытаю, истоплю баньку. Коли, парень, пойдёт с тобой мыться. Коли девица, со мной попарится.

Только банька истопилась, Ванюшка стал собираться, а Вася-Василиса вперёд побежала. Коня привязала у баньки, сама — скорёхонько мыться да париться.

Подходит к баньке Ванюшка, а конь на него так и кидается. То копытом лягнуть, то укусить норовит. Ванюшка на него грозится:

— Ах ты, волчий корм, травяной мешок! Стой, не балуй!

Конь ещё пуще ярится.

Закричал Ванюшка:

— Эй, братец, уведи своего коня.

— Сейчас уведу, — Василиса отзывается.

И вышла из баньки. Взяла коня под уздцы, отвела в сторону и говорит:

— Ты, Ванюша, иди мойся, а я уже.

Ванюшка думает:

«Так и не вызнали — парень ли, девица ли?»

Вечером спать легли, шишига да Ванюшка заснули, а Василиса раздумалась: «Ох, горюшко! Промешкаю тут — правду дознаются. Надо ехать, куда ехала».

Встала, во двор вышла и коня оседлала. Только хотела в путь тронуться, собачка Викушка к ней подбежала и так посоветовала:

— Что ж ты в дальнюю дорогу поесть ничего не взяла? Возьми каши горшочек да пшена мешочек. Может, сама съешь, может, на другое пригодится.

Василиса собачку послушалась.

Всю ночь ехала, на зорьке отдохнуть остановилась. Легла на травку, шелкову муравку. Лежит и всё Ванюшку вспоминает. А Ванюшка в избушке проснулся, шишигу разбудил.

— Вставай скорей, нету моего братца Васи-Василия. Видно, на войну уехал. Поскачу и я вдогонку. Вместе будем воевать.

— Нет на то моего согласия! — шишига отвечает. — Лучше я твоего Васю на войну не пущу, а сюда представлю.

Вышла на крыльцо, в ладоши захлопала, громким голосом закричала:

— Эй вы, гуси-лебеди, серы да белы, слетайтеся-собирайтеся. На краю леса, на траве-мураве лежит Вася, то ли молодец, то ли девица. Так вы Васю ко мне доставьте.

Гуси-лебеди полетели. Васю-Василису увидели, над ней закружились.

Услыхала их Василиса, мигом горшочек каши на траву поставила, мешочек пшена по земле рассыпала.

Спустились гуси-лебеди, крыльями машут. Склевали всё дочиста и назад улетели.

Шишига их бранит, а они отвечают:

— Ты нас не всякий день и мякиной-то кормила, а тут мы белой каши да отборного зерна наклевались.

Схватила шишига прут берёзовый, бьёт, хлещет гусей-лебедей, приговаривает:

— Что сказано, то приказано, что велено, то и делайте!

Полетели гуси-лебеди назад.

А тем часом-временем заснула Василиса крепким сном. Шапка с головы её упала, русые косы по траве разметались.

Подхватили гуси-лебеди Василису, так её спящую в лесную шишигину избушку и принесли.