Прогулка с Николаем оказалась и лучше, и хуже, чем мечталось Иде. То есть все было бы совершенно великолепно, если бы исключить самого Николая. Он постоянно терся возле Иды, норовил направить свою лошадь так, чтобы его колено соприкасалось с Идиным, болтал и мешал мечтать. Иде хотелось пустить лошадь в галоп, насладиться скачкой, близостью к прекрасному, мощному животному, а вместо этого ей приходилось ехать шагом и слушать разглагольствования молодого человека.

«Что я в нем нашла? — думала она смятенно. — Он же скучный! Самодовольный! И… лезет!»

— Ты не мог бы отодвинуться? — попросила она наконец. — Ты мне мешаешь.

— Что тебе мешает? — деланно удивился он, изображая полное непонимание и еще плотнее придвигая свою лошадь. Он протянул руку и коснулся Идиного бока. — Ты слишком тощая! Надо тебя откормить.

— Не смей так со мной разговаривать! — вскрикнула Ида. Она смотрела на его руку с ужасом.

Руки всегда говорили Иде куда больше, чем лицо человека. Не наличие или отсутствие трудовых мозолей, все это чушь; нет — некое особое выражение, присущее ладони, пальцам, лункам ногтей. Если возможно имитировать умный взгляд, добрую улыбку или даже обаяние, то с руками такой фокус не проходит. Они всегда остаются неизменными и выдают своего владельца с головой.

А у Николая были отвратительные руки. Тонкие пальцы с выступающими жилками, с утолщениями возле ногтей. Вялые, синюшные. Ида никогда в жизни не смогла бы полюбить человека с такими руками.

Николай засмеялся и отъехал в сторону.

Остаток прогулки Ида переживала случившееся. Ей не удалось отвязаться от Николая, и он проводил ее почти до самого дома. На следующий день девушка решила больше с этим парнем не встречаться.

Но не тут-то было. Он пришел в парк и целый день бродил неподалеку. Времени у него, судя по всему, было навалом — и он развлекался, нервируя Иду. Сам он приблизился к ней только через час прогулки.

— Привет, — заговорил он как ни в чем не бывало. — Понравилось вчера?

— Нет, — отрезала Ида. — И не приходи ко мне больше.

Пони дышал ей в поясницу и переступал передними ногами.

— Ух какие мы сердитые! — удивился Николай. — Но ты ведь согласилась.

— Я не соглашалась…

— Нет, дорогая, ты согласилась, — тут он наклонился ближе и холодно посмотрел Иде в глаза. — Ты сказала «да». И как ты думаешь теперь от меня отделаться?

От него пахло дурно вычищенными зубами.

— Пусти! — сказала Ида.

— Как, по-твоему, сколько стоит прокат лошади в частной конюшне? — Николай надвигался все ближе. — Мы ездили несколько часов. По-твоему, это было бесплатно?

— Что тебе нужно?

— Думаю, ты знаешь. — Он выпрямился и посмотрел щурясь на солнце. — Ну, пока. Я буду неподалеку. Не стану мешать тебе работать. Кажется, я отпугиваю твоих клиентов.

Он отошел и уселся на скамейке так, чтобы видеть Иду. Ботинок болтался на его жилистой щиколотке. Ида подумала о том, что на ногах у него такие же отвратительные пальцы, как и на руках, и ей снова вспомнился запах из его рта. Как будто он только что ел что-то несвежее.

Она машинально погладила своего пони.

— Что я натворила! — обратилась она к верному дружку Идальго. — Ну ты только подумай! Сам же пригласил меня покататься — а теперь требует… Что делать?

— Его надо отшить, — сказал пони. — Раз и навсегда.

— Я не умею…

— Есть такие мужчины, которые не понимают слова «нет», — проговорил пони и дернул ушами. — Я тоже не всегда это понимаю… Но со второго раза даже лошади делается ясно: где «нет» — шутка, а где — всерьез. К примеру, у меня была знакомая кобылка, она любила жевать хозяйскую юбку… Даже она со второго «нет» переставала это делать…

— А тебе она «нет» не говорила? — поддела Идальго Ида.

Он хитро покосился большим глазом на подругу.

— Мне ни одна кобыла не говорит «нет», даже с первого раза!

— Ты у нас конь-огонь, — вздохнула Ида и погладила маленького дружка между ушами.

— Может быть, — сказал пони.

Весь этот разговор, как мнилось Иде, происходил у нее в воображении. Потому что со стороны никаких бесед между друзьями не было заметно: девушка с подавленным видом молчала, гладкий, хорошо кормленный пони преданно стоял рядом с ней и то и дело водил огромными глазами в пушистых ресницах, — а больше ничего.

Иногда Ида не выдерживала и бросала взгляд в ту сторону, где сидел Николай. Он всегда замечал это и приветственно взмахивал вялой кистью руки. Ида сердито отворачивалась. Ей становилось все хуже и хуже.

«Ты слишком доверчива, — бывало говорила ей мама. — Разве можно верить людям вот так, с первого взгляда? Пойми, доченька, люди сильно отличаются от лошадей…»

Да уж. Лошадь не станет вести себя так подло.

За этот день Николай подходил еще дважды. Один раз он сказал:

— Понимаешь, ты мне нравишься, а я привык получать то, что хочу. И получу. У меня всегда выходит, так что лучше не рыпайся.