Вавилоняне раскапывали культуру шумеров, при этом закапывая свою.

Мор уничтожил народ Эгины, и когда Зевс спохватился, на острове остались одни муравьи. Они были маленькие, совсем незаметные и потому уцелели во время бедствия.

Но для такого бога, как Зевс, муравьи тоже кое-что значат. Он подал знак, и муравьи превратились в людей — в настоящих людей, высоких, стройных и сильных. И назвал Зевс людей мирмидонянами, потому что они произошли от муравьев.

Это были честные люди, исполнительные и трудолюбивые. Но по старой муравьиной привычке они ходили согнувшись, низко опустив голову, так, как будто над ними висел сапог.

Зевсу было стыдно за них, и он гремел:

— Люди, будьте людьми! Люди, будьте людьми!

Но от этого окрика они пригибались к земле еще ниже.

А Зевс все гремел и гремел в небесах. Старый, наивный бог, он не понимал простой истины: можно превратить муравьев в людей, но сделать людей людьми — это богам не под силу.

Все звери относились друг к другу с уважением, а иногда даже с трепетом, и только к Обезьяне никто не относился всерьез, потому что она дурачилась и кривлялась как маленькая. И тогда Обезьяна сказала:

— Произойди от меня, Человек!

Человек не сразу решился:

— Мне бы, понимаешь-, лучше от льва. Или, допустим, от носорога.

— А что такое лев? Вот он что такое! — сказала Обезьяна и тут же изобразила льва.

Это было довольно похоже, хотя и не так страшно, как настоящий лев.

— А что такое носорог? — сказала Обезьяна и приставила к носу растопыренную пятерню.

И вдруг она заговорила серьезно.

— Конечно, — сказала она, — от льва каждый про изойдет. И от носорога тоже найдутся охотники. А как быть другим? Зайцам, например? Или нашему брату? — Обезьяна вздохнула. — Я вот изображаю тут разных…

А почему? Потому что мне собой быть неохота.

— Да, — сказал Человек, — бывают такие ситуации.

— Бывают, — кивнула Обезьяна. — Только ты не подумай, что я жалуюсь, у меня этой привычки нет.

Просто… хочется кем-то стать, чтобы к тебе относились по-человечески. Ты произойди от меня, Человек, а?

Говоря так, она опять скорчила какую-то рожу, в которой Человек мог бы узнать себя, если б посмотрел повнимательней. Но он смотрел невнимательно, потому что думал совсем о другом.

«Действительно, — думал он, — как это устроено в мире. Кто смел, тот два съел. Сила солому ломит. У сильного всегда бессильный виноват. Каждый хочет произойти от слона или даже от мамонта, а от таких, как Обезьяна, никто не хочет происходить. Несправедливо это!»

— Ладно, — сказал он, — произойду. — И пожал Обезьяне руку.

Так Человек произошел от Обезьяны. Из чувства справедливости. Из чувства внутреннего протеста, Из чувства простой человечности.

Высший совет богов постановил разрушить Трою.

— Подкиньте им троянского коня, — сказал Зевс. — Да не забудьте посадить в него побольше данайцев.

Воля Зевса была исполнена.

— Ну как Троя? Разрушена?

— Пока нет, громовержец. Там у них нашелся ка кой-то Лаокоон…

— Что еще за Лаокоон?

— Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары.

— Уберите Лаокоона. Личность установим потом.

Воля Зевса была исполнена. Два огромных змея за душили Лаокоона, а заодно и его сыновей.

Смелый троянец умирал как герой. Он не просил богов о помиловании, он только просил своих земляков:

— Бойтесь данайцев, дары приносящих!

— Сильная личность! — похвалил его Зевс, наблю дая с Олимпа за этой сценой. — Такому не жалко поставить памятник.

Богини спорят о красоте.

— Ну-ка, Парис, кому ты отдашь яблоко?

Медлит Парис: Гера предлагает ему власть, Афина — славу, Афродита самую красивую женщину.

Медлит Парис: он любит и власть, и славу, и женщин… Но больше всего Парис любит яблоки.