Без оглядки на столь ныне и ранее модные «гуманные» книжки и неугомонные крики о человеколюбии. Их пишут и издают, как правило, именно те, кому палец-то в рот и не клади.

…- Господа и дамы, наш долг — забота об обездоленных. Наш Фонд создан в основном на пожертвования простых, рядовых граждан, которые смогли поделиться плодами своего труда в виде денежных переводов и наличных взносов. Ими были собраны несколько миллиардов долларов пожертвований, из которых львиная доля…

— Скажите, уважаемый господин Председатель, а кого из богатых людей мира можно было бы уже отметить в качестве наиболее активных членов Фонда?

— Видите ли…, я очень надеюсь на то, что не сумевшие, — в силу своей, очевидно, занятости, — принять участие в нашей миссии известные личности, чьи состояния могли бы очень нам помочь, найдут таки возможность… — ропот зала и недоумённые переглядывания…

…Да простит меня Всевышний, — не будучи в состоянии накормить двумя хлебами, вам следует научиться угощать «гостей» кулаками, камнями, палкой и пулями, если не хотите сами стать потехой или обедом толпы.

По удачному стечению обстоятельств, но более всего — по моему собственному тщательному предварительному расчёту, вся система моего убежища была выстроена довольно хитро. Так что, лишь зная, ЧТО и ГДЕ следует искать, можно было рассчитывать хотя бы догадаться, что за хитрой системой фальшивых стен и перегородок, прямо под домом, находится не банальный, пусть и аккуратненький, подвал. А нечто куда более ценное в их теперешнем положении.

Оставленный в «предбаннике» «фальшивого» подвала для отвода глаз минимальный запас обычных продовольственных ресурсов любой семьи, — вроде пяти килограммов картофеля, пары морковин и десятка старых банок с домашними компотами, — сработал, как надо. Принятый с восторженным рёвом за несказанную добычу, он был вынесен и распотрошён в перья за секунды. Всё нужное и полезное было заблаговременно перенесено нами под землю. Как из дома, так и со двора.

Всё самое ценное, что могло пригодиться, — накормить, согреть, укрыть, защитить. Ещё раз в наш подвал как-то заглянули уже другие претенденты на поживу.

Не найдя более ничего съестного, в сердцах сломали на дрова маленький стеллаж, захлопнули двери и двинулись дальше.

После чего подвал и вовсе оставили в покое. Что можно искать в пыльном и пустом помещении, которое до вас уже обнесли? Если б эти товарищи были несколько поумнее, они могли бы спуститься к центру Города и поискать в полосе прибоя некоторые продукты, притаскиваемые к берегу из порта услужливыми волнами. Одних только апельсинов, я думаю, там могло бы быть под сотню тонн. А так же десятки тонн всяческих других продуктов и даже вещей.

Склады и таможенные терминалы порта были всегда забиты доверху всевозможными товарами. Отчего-то мне кажется, что наиболее предприимчивые жители-одиночки с другой стороны бухты втихую так и поступали, плавая среди трупов и обломков, без брезгливого кривлянья носом выбирая в воде, — в сетки и мешки, — всё, что могло помочь им прожить хоть некоторое время. Но это можно было делать только по «свежаку».

Проплавав в перенасыщенной телами воде, всё это богатство, не успевшее быть погруженным на пароходы, довольно быстро пропитывалось солью, сероводородом и мерзостной гнилью. Да попросту разбухало, раскисало и тонуло. И готов поспорить на блок такого дефицита, как хорошее курево, что даже абсолютное большинство местных жителей понадеялось на те же привычные большинству горожан «восстановительные работы».

Само по себе всегда меня удивляло то обстоятельство, насколько железно жива вера человека в то, что беда, пришедшая к нему в дом, ну никоим образом не может затронуть «главную мощь» района, края, штата, области, страны…

И что вот-вот найдутся, деловито соберутся и под пастушью дудку с металлофоном впечатляюще явятся «великие силы великой страны». Призванные, созданные и сформированные в могучие отряды, чтобы быть направленными именно к их грязному порогу.

А время уходит. Как уходило попусту оно и в те дни. Просидев на крышах домов среди уползающих в горы переулков, простой народ так же отвалил челюсть и прозрел. Но было уже слишком поздно. Всегосударственный продовольственный и промышленный рынок закрылся ох, как надолго…

…Загадив мой дом на славу, компания попытавшихся обжиться в нём молодых ублюдков покинула его в четыре дня, напоследок попытавшись сжечь. Льющий постоянно с небес, как из брандспойта, дождь не позволил пожару натворить особых дел. В поисках «лёгкой» еды народ обшарил, казалось бы, всё и вся. Перевернул каждый камень и заглянул в каждую трещинку.

То из окружающей флоры и фауны, что умному и знающему человеку удалось бы приспособить в пищу, этим стадом было бездарно и быстро затоптано, загажено и распугано. Или оно попросту бесполезно погибло после перемены погоды, не будучи распознано бездарной массовкой. Те же массами объявившиеся лягушки и лесные жабы, в которых они первые дни кидались камнями, и которых угодливые «джентльмены» нещадно молотили палками, потому что они, как заявляли брезгливо их «принцессы», «противные»!

Так вот, — те же жабы через три дня после последнего съеденного сухарика всем без исключения уже стали казаться венцом красоты и привлекательности. Особенно в жареном виде и на прутике. Но, поскольку значительная часть их, перевернувшись вверх белым брюхом, уже тухла и пухла в воде, а остальная, не найдя полусолёную мутную воду особо привлекательной, передохла или куда-то смылась, «охотникам за трофеями» достались лишь несколько десятков самых дурных или попросту недобитых представительниц земноводных.