Я вытаращил глаза:

— За что застрелил-то?!

— В процессе выяснения «дальнейшего плана действий», товарищ Босс! Старший лейтенант Круглов предлагал идти к Вам с переговорами, а старшина Салаватко побуждал группу к захвату Вашей базы! Старшина Салаватко достал пистолет и направил его на старшего лейтенанта. Защищаясь, старший лейтенант Круглов выбил оружие и застрелил старшину Салаватко.

— А с чего вы вдруг решили сюда идти, а, солдат? У меня разве приглашающие рекламные плакаты в горах развешаны?

— Так это…товарищ Босс, — в расположении нашей части случился этот…ну, можно сказать, переворот. Часть теперь раздроблена на несколько подразделений, в которой имеется собственный командир. Старший лейтенант Круглов разъяснил нам, что в ближайшее время часть перестанет существовать как данность, «превратившись в средоточие анархизма и своеволия». И что скоро всё кончится взаимной бойней. Потому, по его рекомендации, мы решили ночью оставить часть с оружием и боеприпасами, и на бронетехнике добраться в Ваш район, товарищ Босс. Нам удалось незаметно сесть в боевую машину пехоты и покинуть расположение части. После пересечения Маркотхского хребта в БМП закончилась соляра, и мы приняли решение идти по льду пешком. Пройдя спокойно и без происшествий несколько километров, обнаружили в оптические приборы, что за нами устремились животные. Ну… мы и побежали сюда со всех ног. Пока не попали под огонь Ваших сил. Дальше Вы, товарищ Босс, знаете…

— Та-ак…это вы вроде дезертиров… Поня-а-атненько… Ну, а куда делся ныне сам старлей Круглов?

— В настоящее время старший лейтенант Круглов вместе с сержантом Бузиной находятся на внешнем боевом дежурстве во вверенном Вам, товарищ Босс…э…на вверенной Вам базе! Вместе с Вашими бойцами, товарищ Босс. Производят патрулирование местности на предмет изучения общей обстановки.

— А остальные? Пристают к моим женщинам, играют в кости на моё имущество и с наслаждением обжирают мой склад? В бане хоть все были?

— Никак нет, товарищ Босс, не пристают и не играют! Обед строго по Вашему расписанию. Так точно, товарищ Босс! Помывку и стирку отделение прошло в полном объёме. В настоящее время по распоряжению товарища Вячеслава остальные бойцы приводят в порядок жилой дом на внутреннем дворе для дальнейшего расселения. И осуществляют заготовку топлива для обогрева здания.

— Ух ты, бли-и-ин…, - восхитился я. — У меня теперь, как ты хотел сказать, имеется в подчинении собственный небольшой гарнизон? И каким числом боевых единиц? С вашей стороны?

— В количестве пяти единиц личного состава, товарищ Босс! Включая меня! Все бойцы, согласно характеристик командования, морально устойчивы, надёжны и тактически грамотны.

— Ну, от скромности вы не умрёте, это ясно. Погоди, погоди-ка, я — то помню, что вас ещё шестеро оставалось! Где ж ещё один подевался?

— Умер он. От ран. — Гришин мягко вмешался. Пять дней тому как. Его нашпиговали тогда хорошо. Как к воротам он добежал — не поймут. Видимо, в горячке, да парня к тому же Бог здоровьем, видимо, не обидел. Да только всё равно отошёл. Всё просил молока…

— Ему хоть дали молока?! — я не знаю, отчего мой голос вдруг сделался резким и глухим…

— Как не дать? Дали. Развели порошковые сливки, и дали. Испил, перекрестился хлопец, и умер, сердешный… — Гришин вздохнул.

— Господи прости…как же глупо всё вышло…, - начал было я, но Гришин меня перебил, поменяв тему разговора:

— А что, герр Босс? Вы — то сами как? Вижу, что отходите, о нас спрашиваете, но про себя всё ни слова…

Я повернул голову к нему:

— Вообще-то я рассчитывал это услышать от тебя, Домовой медсанбата! Ты думаешь, я знаю, что со мной?! — потянулся я к стакану с водой на полке.

Гришин кивнул на Лёву:

— А вон, — у него и спросите. Он же Вас и чинил… А буквально за минуту до того, как за Вас взяться, разрезал прямо тут, при мне, свою ногу. И железки на живую из себя клещами рвал. Прям из кости, представляете? Кое-как на скорую руку обкололся и рвал. Как не вырубился от боли, не ведаю. Меня и то чуть не вырвало. Ему этот ёжик тремя концами да на всю длину-то и вошёл. Одним концом прямо в пятку. Брр! Ему Вероника прямо во время операции над Вами раны промывала да перебинтовывала… А он уже Вас резал. На одной ноге, считай, стоял. Торопился. Вы, говорят, «уходили». — Мне показалось, что в голосе Гришина сквозит нечто… Осуждение?

Я поперхнулся водой и закашлялся. Как же так? Пацан этот? Меня?! Вот так фокусы! Парень, — зелёный совсем, да вдобавок сам, еле прыгающий на пробитой «ежом» ноге, — доставал меня из Тоннеля Вечности?! МОИМ ежом, моим ЛИЧНЫМ изделием… Я готовился его убить, пустить на корм атакующим Базу псам…

Как же ты мучился, Человек, спасая мою жизнь и страдая сам, истекая кровью и не думая ни о заражении, ни о собственной боли, ни о своей шкуре… Сам не заботясь о себе, выдирал меня из лап смерти…