Странно, почему во всех книжонках про «Это» о подобном, как правило, не говорится почти ни слова?! Ни о грязи тебе телесной, ни о запахе носковом…

Все герои там — словно только из Сандунских бань, и даже сексом по ходу развития сюжета, не моясь по неделе или две, умудряются заниматься, — без боязни поймать как минимум молочницу, да без содрогания от взаимного букета гадких запахов…

И как ухитряются?! По всей видимости, причёски у девушек там, по определению, держатся годами, не растрёпываясь.

А макияж им наносится навеки. Прокладки, — те просто вечные, под роспись выдаются. Попросту одна, раз — и на всю жизнь…

Лично я, просто не умывшись с утра, всегда чувствую отвращение к себе и к миру за окном в целом. Даже осквернять чашку кофе нечищеным щёткой ртом по мне — просто кощунство!

Так что в ЭТОЙ реальности мы, как и полагается нормальным мужикам посреди всеобщего погодного дурдома, идём и воняем дальше, чем в состоянии услышать. Как и все люди в таких ситуациях, прошу заметить!

И не надо тут нас дурить всякими там россказнями о том, что после пяти суток без душа, после высокобелкового питания «в сухую», курения дешёвых, ядрёных сигарет и тяжёлого марша под непрерывной гадкой моросью можно лезть в постель с красоткой. И с претензией на страстную взаимность целоваться взасос с королевой…

…Привычным и до смерти надоевшим жестом подбрасываю на спине вещмешок, пытаясь переместить его с коченеющей спины повыше к плечам. Тот злорадно треснул по загривку сместившейся в грузе банкой тушенки. Я помянул её гадким словом. Она отметила сие радостное событие тем, что подпрыгнула в мешке, ухнула затем вниз и предательски затарахтела по армейскому термосу на поясе…

Кс-ц-с- с!!! Глухой, царапнувший нервы звук разносится далеко, и в окружающей нас тишине звучит чуть ли не раскатисто. В крепких руках идущих мгновенно оживает движением холод влажной, настороженной воронёной стали…

— Не тарахти ж ты так, падла, — мрачно бурчу я в ноздри, досадуя столь неосторожному собственному поведению. Усталость давно даёт о себе знать некоторой потерей осторожности и столь необходимой в этих реалиях выверенной точности в движениях. Быстренько выбираю оружейный ремень и вытягиваю на ощупь пару снаряжённых магазинов.

Поскольку в леске слева в ответ на мою дурацкую неловкость тут же угрожающе треснуло, нехорошо засопело, ну и вроде как даже предвкушающе зачавкало.

Нет, не стоит думать, что в лесу сидит и ждёт путников неимоверный мутант или чудовище с иной планеты.

Почему-то многие уверены, что в условиях резкого сокращения человеческого поголовья планету тут же заселят некие уроды, — зубастые и ядовитые, неуязвимые для пули, штыка и снаряда.

Чепуха!

Крокодилы, если не передохнут, так и останутся крокодилами. Не переродятся они ни в каких там «челюстей» сверх уже у них имеющихся. А из безобидной лесной, тростниковой или лиманной черепахи за год или даже пятьдесят — ну никак не выведется стрраш-ш-ш-ная «кракозябо» вроде многотонного «сумчатого танко-тигра»! Как бы ни била по башке её радиация или какие-нибудь там «мутагены». Даже если представить, что у этой твари ВДРУГ появится достаточная кормовая база. Иначе сдохнуть ей суждено раньше, чем она вылезет на улицу и поймает свою первую сиволапую «добычу». Кого? Ну, скажем, льва? Или шакала…

Ну, вырастет у неё даже, допустим, пятая нога, да прибавит она в весе пару тонн и в скорости ещё метр-два в секунду.

И что она? Вытопчет и без того не существующие нивы? Выкорчует леса? Скорее, сдохнет она на первой же пробежке за трёхкрылой мухой, которая тоже прибавит в весе и разгоне…

Но отчего-то особо впечатлительным и нервным натурам с неуёмной фантазией кажется, что мир просто обязан в таких случаях выродить эдакого полоумного Годзиллу, разгуливающего по улицам поверженных городов. И кушающего пробивающиеся сквозь разрушающиеся строения лютики. Иначе что ж ему ещё жрать среди всеобщего запустения?!

— Упырь, проверь-ка там…, нах…, полянку эту. Что там ещё за… шастают? Зомби уже народились, что ли?! Не сидится кому-то там, видите ли, тихо! — я раздражен очередной непредвиденной задержкой, усталостью и всем миром, и теперь готов злобно стрелять во всё, что только увижу. Ну не верю я в колдовство и перерождение мира в полнолуние. Точно так же, как не верю в то, что, даже переселившись из раздолбанных хат в пещеры, люди смогут переспать с летучей мышью, отрастить острые иглы клыков или превратиться в говорящую крысу. Живущую к тому же в канализации и мастерски владеющую приёмами ву-шу.

А вот вырасти Негодяюшкой чей-нибудь жестокий с детства ребёночек очень даже в состоянии. И, внезапно захотев изысканно откушать или поиметь немного вашего добра, превратится в идеального и реального монстра, смотрящего с интересом сквозь изящные очки на привлекательной физиономии на цвет ваших кишок. Вид этаких «интеллигентус живодёрус». Которые в детстве запоем читали «Русалочку» и плакали над умирающим в соляной кислоте головастиком.

На таких мы тоже охотимся здесь изредка. В последнее время их тут что-то расплодилось, будто полёвок в неубранном вечно пьяными селянами поле.