– Метко! Привет. Тебя как зовут?

– А тебя?

– Эстер. А тебя?

– Ты что у нас делаешь?

– Меня твой папа вчера вечером привез к вам в гости. Он мой друг, мы вместе росли.

– Друг?!

– Да...

– Папа, ты с девочками дружил?

– Дружил, Яков. Это приятно – дружить с девочками.

– Ничего приятного. Они противные.

– Глупости. Мама тоже была девочкой.

– Мама не считается. Девочки всегда дерутся первые, а их бить нельзя.

– Железная логика.

– Я знаю теперь, как тебя зовут. Ты – Яков.

– Ну и что? А ты девочка или мама?

– Эсти, Виктор, идите завтракать, – зовет Двора. Витя поднимает годовалого крепыша на руки. Идем в дом. Вереница «зайцев» скачет за нами.

– Ты мне не ответила... – Яков берет меня за руку.

Звонит мой сотовый.

– Извини, дружок, надо ответить на звонок.

– Отвечай.

Его рука мгновенно выскальзывает из моей ладони, и я понимаю, что разочаровала мальчишку, и он, очевидно, уже сам занес меня в разряд противных девочек.

– Эсти, привет, ты где сейчас?

– Недалеко от Хайфы.

– Отлично.

Мой редактор чем-то серьезно озабочен с утра.

– Только что в Хайфе произошел террористический акт. Сейчас начнут сообщать в «Новостях». Арабы автобус взорвали. Через час мы получим информацию о пострадавших и я скажу тебе, у кого из русскоговорящих взять интервью.

– Хорошо, Ури, не волнуйся, я справлюсь.

– В этом я абсолютно уверен. Как интернат и спутник?

– В порядке.

– Хорошо. Жди моего звонка.

Вхожу в дом. Мирная картина семейного завтрака захватывает меня теплой, ласкающей волной. Дети тихо сидят по обе стороны дубового стола. Во главе стола – Витя, с противоположного конца – Двора.

Огромное блюдо наполнено доверху фруктами из сада – персики, сливы, абрикосы, черешня матово поблескивают в солнечных лучах. Румяные пышные лепешки дымятся на широких керамических тарелках. Прозрачный желтый мед. Белый козий сыр в глиняной крынке обильно полит оливковым маслом.

Витя читает молитву – – благословение перед едой. Не хочется сообщать им сейчас о взрыве автобуса.

Тихо сажусь за стол, но Двора моментально улавливает мое состояние.

– Что-то случилось, Эсти?

– Да. Террористический акт в Хайфе. Сейчас будут передавать в «Новостях».

Витя усиливает звук.

– «...Десять погибших. Около сорока раненых. Машины «скорой помощи» и полиции уже прибыли к месту взрыва».

– Семь тридцать утра. Люди ехали на работу. Автобус, конечно, был переполнен.

Мальчишки вопросительно смотрят на отца.

– Мне звонил сейчас наш редактор, сказал, что нужно съездить – взять интервью. Он через час даст адрес.

– Понятно. Давай завтракать, и поедем.

Приезжаем в Витину лабораторию.

Я еще вчера собрала всю информацию о спутнике, сделала интервью, просто моя машина осталась в Технионе, и Витя предложил зайти к ним, подождать, пока Ури сообщит мне, куда ехать в Хайфе.

Я сделала себе кофе и сижу в маленькой уютной кухне для работников лаборатории.

Мужчина лет пятидесяти пяти, не очень опрятный, немного странный на вид, просит разрешения сесть за мой столик. Соглашаюсь из вежливости.

– Вячеслав Семенович Швыдко, инженер-конструктор космических систем, – подает он мне руку. – Извините, что нарушаю ход ваших мыслей, но мне необходимо с вами поговорить как с корреспондентом центральной газеты на иврите.

– Я вас слушаю.

– Не знаю, с чего начать...

– Начните с главного, потому что минут через пятнадцать я должна ехать.

– Понятно. Спасибо, что предупредили. Тогда так: я являюсь крупным специалистом в области космической техники. Проработал на Байконуре двадцать пять лет.

У него отвратительно пахнет изо рта. К тому же Вячеслав Семенович говорит тихо и наклоняется ко мне слишком близко. Беседа превращается в пытку.

– Понятно, – ободряюще улыбаюсь ему в ответ, – и все же переходите к главному.

– Это и есть главное, потому что я вам заявляю как профессионал и специалист: спутник не взлетит!

«Бомба! Сенсация!»

Мгновенно представляю себе зачисление в штат редакции со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями. Меня берут на место пенсионера Барлева!