Алби постоянно надо мной издевался, пугал, но теперь-то понятно: такое у него было дурацкое чувство юмора и тонкое понимание стратегии Флэнагана. Алби сыграл в нашей победе куда большую роль, чем думает сам Флэнаган.

В тот день я увидела над головой Флэнагана странную искорку и решила, будто это светляк. Но откуда взяться светлячку в Лондоне среди бела дня?! А затем Гедир — со всей своей защитой — сгорел. Света тысячи звезд не хватило бы, чтобы прожечь его силовое поле и нательную броню. Однако же Гедир умер.

То был Алби. Он прошел этот бой с нами от начала и до конца. Наблюдал.

От одной этой мысли мне становится страшно.

Но, подумав еще, я понимаю, что боюсь недостаточно сильно.

За все десять лет одиночества и усиленных размышлений эта мысль — самая страшная. Ведь чтобы пройти с нами битву, а до того — прилететь на Землю одновременно с андроидами, Алби должен был переместиться от Корнблата до Лондона быстрее света. Но быстрее света во Вселенной нет ничего, значит, Алби каким-то образом манипулирует квантовыми состояниями.

Ему не нужны бакены. Весь его род наделен способностью отыскивать в реальности дыры и проникать сквозь них. А это значит…

…Тут я основываюсь на строгих математических правилах, определяющих «квантовые действия на расстоянии»…

…Что огненные твари уже на заре своего существования сроднились с квантами. Другими словами, еще до того, как Вселенная начала расширяться, они существовали в виде единого конечного пучка.

И в тот момент, когда родилась сингулярность, появилась первая разумная огненная тварь. А после Большого взрыва эти существа распространились по всему космосу.

Прошли бесконечные сотни миллионов лет, а они до сих пор связаны на фундаментальном квантовом уровне. Огненным тварям ничего не стоит умереть в одном конце космоса и возродиться в другом.

Подумать только! Выходит, они не просто старейшие существа во Вселенной, они — самые первые. Они не боги, совсем нет. Они родились благодаря все тому же процессу возникающей самоорганизации, давшей жизнь и одушевленному, и неодушевленному. На заре Вселенной огненные твари сами стали этой зарей.

«И сказал Бог: да будет свет». И этот свет был разумен.

Я трепещу. Огненные твари так стары, что видели все во Вселенной, живут или жили во всех ее уголках — мыслимых и немыслимых, — однако самой большой усладой они считают наши телешоу!

Мой трепет внезапно теряет силу.

Боже ты мой.

Они лгали. Все это время огненные твари говорили, будто не покидают пределов одной-единственной звезды, а ведь на деле существуют повсюду. Покоряют вселенную.

Что им стоит обратить нас в рабов?

Но какой а этом смысл? Ведь мы, люди, не обращаем в рабство жуков, муравьев, божьих коровок… В том-то и дело: мы свободны, потому что для огненных тварей значения имеем не больше, чем для нас — насекомые.

И в то же время им нравится следить, наблюдать за нами — жестокими и ненадежными. Огненные твари кайфуют, глядя, как мы убиваем, насилуем, калечим, пытаем друг друга. Да, и не забудьте про мыльные оперы.

Помню ночи страсти, когда мы с Флэнаганом занимались любовью, а в это время у нас над головами мерцал огонек. Мерцал огонек. Вот чертовы извращенцы!

Мена передергивает. Интересно, а как поступят остальные люди, узнай они то, о чем знаю я? Отчаятся? Разуверятся в превосходстве человеческой расы?

Пусть лучше все остается как есть.

Надеюсь, железка моя верная, ты будешь нем как рыба?

Так точно.

Но ведь ты знал обо всем?

Знал.

Черт! Какой же ты невыносимый всезнайка. Иногда я тебя просто ненавижу.

Я успел это заметить.

Я учусь играть на блюзовой гитаре. До чего же легко все получается, аж противно. Господи, да ведь это музыка для идиотов!

Нужно взяться за что-нибудь потруднее. Я укрепляю кончики пальцев кератиновым кремом и начинаю осваивать гитару фламенко. Уже через году меня здорово получается. Ритм этого стиля очарователен, трогает душу, и я ощущаю родство с ним.

Записываю несколько часов собственной игры, потом включаю воспроизведение и, надев откровенное испанское платье ярко-красного цвета, танцую, танцую; танцую фламенко.

Облачившись в костюм тореадора, включаю голографическую проекцию себя, танцующей фламенко, и кружу по комнате, рассекая воздух шпагой. Звенят струны, щелкают каблуки, гудит воздух.

Потом это мне приедается. Я выбрасываю гитару в космос и начинаю осваивать шахматы. Правила меня раздражают, и я изобретаю свои, заодно ввожу новые фигуры: вместо тех же пешек, например, в игре участвуют вор, шлюха, босс, бычок и жертва. Их роли просты и понятны, а власть короля с королевой то растет, то убывает — смотря как они правят страной.