На этот раз тоже засиделись допоздна и, к полуночи, когда шум стих, Сотник улёгся прямо на лавке. Под голову по привычке положил дорожный плащ, свёрнутый тугим валиком. Разбудили первые гости. Ввалились отобедать шумной ватагой, крикнули браги с пивом, махнули дружиннику, чтоб присоединялся. Извек благодарно приложил ладонь к груди, но головой качнул отрицательно. На уважительный отказ гостя лишь пожали плечами и принялись уничтожать выпивку, как Святослав хазар. Пару раз зыркали на рыжего веснушчатого детину, тихо жующего в углу, но в присутствии Извека не задирались. Парень же беззаботно поглядывал в окно, вертел головой по сторонам и, несмотря на пудовые кулаки, держался без вызова. Проезжий, определил Извек, скорее всего посыльный, из Коржа, заехал по дороге перекусить. Коржаковские почти все такие мордастые и широкие в кости.

Пока Сотник разглядывал парня, средь мужиков созрела ссора.

Всё как водится: слово за слово — шапкой по столу и, вот уже кому-то под нос сунули убедительную дулю. Само собой, дуля не понравилась. В ответ выпорхнул жилистый кулак, и в воздухе мелькнули стёртые подмётки хозяина дули. Владелец кулака взгромоздился поверх стола, но освободившаяся лавка тут же отправила его на пол. Все вскочили готовые похватать друг дружку за грудки. Но с утра особого желания волтузиться не было и компания повисла на руках зачинщиков.

Сквозь толкучку к Извеку протиснулся хозяйский малец, знаком дал понять, что конь сыт, осёдлан и стоит за дверями. Сотник кивнул, протянул монету и подался к выходу. Подвигая сцепившихся мужиков, примирительно пробасил:

— Ну, пора и честь знать, бывайте ребята.

Мужики замерли. Собрав глаза в кучу, рассмотрели Извека, поспешно посторонились. Провожаемый почтительными взглядами, Сотник проследовал до двери в полной тишине. Едва переступил порог, как сзади кого-то звонко съездили по сусалам, и потасовка возобновилась с новой силой.

Отвязав Ворона, Сотник вскочил в седло и тронул повод. Конь, покинув вертень, снова выбрал дорогу самостоятельно и всё утро плёлся волглой лощиной. Пахло болотом. Под ногами Ворона иногда почавкивало, но, через десяток-другой шагов, копыта снова стукали по сухой земле. Ворон прибавил шагу.

Еле заметная тропа забежала на макушку холма и растворилась в засыхающих на корню островках чахлой травы. Сотник привстал в стременах, высматривая тропинку, но Ворон топотал не останавливаясь, как по знакомой улочке. Скоро Извеку пришлось наклоняться, чтобы не снести лбом встречные сучья. За плечи то и дело цеплялись ветки потоньше, но скоро деревья расступились, и показалась вполне сносная дорожка, струящаяся меж вековых елей.

Ворон раздул ноздри и, жадно втягивая лесной дух, пустился рысцой. Сотник, настороженный оживлением коня, озирался по сторонам, ловил каждый звук и всматривался в причудливые лесные тени. Дорожка спустилась в ложбинку и выскочила на светлую полянку. На ней, как гриб-дождевик, торчала коренастая избушка, насаженная на пятисаженный пень. Кое-где из пня пробивались молодые побеги с нежно-зелёными листочками. Извек с уважением присвистнул, прикидывая, сколько же дубу было лет. Приглядевшись к чёрным брёвнам, понял, что и сама изба сложена из ветвей этого исполина. Потому и стоит прочно, вросшая намертво в родную древесину.

Ворон направился к избушке. Не задерживаясь у крыльца, зашёл с задней стороны. Увидав небольшой навес, под которым сохли крупные связки травы, приблизился, сцапал губами пучок и принялся с наслаждением жевать. Сотник не выдержал такого нахальства и дёрнул повод, заставив коня попятиться.

— Ну, братец, ты уж совсем хвост за мясо не считаешь! А ну как хозяин выскочит!? Он же не поглядит, что это ты пучок сожрал, коромыслом обоих приласкает.

Извек спрыгнул на землю, подтащил упирающегося Ворона к избе и накинул повод на росток потолще.

— Постой пока, а я осмотрюсь, где тут и кто, — проговорил он, направляясь к деревянному крылечку.

Шагнул на первую ступеньку и замер. У двери, уперев руки в бока, дожидалась бабка. На голове белый платок, сарафан чистый, даже не мятый, будто бы переоделась для встречи гостей. Оглядев дружинника с ног до головы, скользнула взглядом по русой бородке, жесткой линии губ, прямому носу с малой горбинкой. Задержала взор на грустных серых глазах, под жгуче чёрными бровями.

— Поздорову ли живёшь, молодец?

Да нешто это жизнь, подумал Сотник.

— Поздорову, бабуля, поздорову! И надо бы здоровей, да некуда! Вот, тебя решили проведать. Шли мимо, дай, думаем, заедем, дорогу спросим, может пособят чем. А если честно, то это коняга мой так решил.

— Пособлю, пособлю! — перебила старуха. — Зайди передохни, коль заехал. Посидим, посудачим, угощения моего отведаешь. А коня своего отвяжи, пусть побродит. Да узду сними. Тебя б заставить жрякать с железкой поперёк хари.

Извек скорчил недоумённую гримасу, пожал плечами, направился к Ворону. По дороге пожал плечами.