– Что-то я не помню, когда у вас убиралась.

– Ты вовсе, что ль, дура? – спросил Николаев с интересом. – Вовсе никакой догадки не имеешь?

– О чем догадка?

– Ты у меня – «мертвая душа»!

– Чего-о-о?

– Через плечо. Не горячо? – хмыкнул Николаев. – Ладно, чего тебе понимать не надо, того и не надо, а то только во вред получится. Пойдем сейчас деньги получать. Паспорт с собой?

– С собой.

– Трудовую книжку тебе оформят там.

– Ой! – встрепенулась Нинка. – Так это ж и совсем ладненько! Я на меховую фабрику устроюсь!

– Если захочешь, – усмехнулся Николаев, встал, запер железные шкафы, собрался выйти, но сел снова. Спросил негромко: – Закон дележки знаешь?

– Знаю, – брякнула Нинка, хотя даже приблизительно не понимала до сих пор, о чем идет речь.

– Тебе двадцать пять, остальное отдашь.

– Ладно.

Что надо было отдавать, что за «двадцать пять» надо получить, Нинка опять же смекнула не сразу. Потом до нее дошло, что она получит двадцать пять рублей. Тоже неплохо к Новому году.

Они вышли из вагончика, уселись в холодный вездеходик и через полчаса подъехали к темному зданию.

– Наше управление, – пробурчал Николаев. – Вопросов лишних не задавай, расписывайся, где положено. Я тебя ждать буду.

Они поднялись по лестнице, со всеми встречными Николаев здоровался, народ был тут суетливый и говорливый, но мужик пер, как бульдозер, и ни с кем для разговоров не приостанавливался.

Довел ее до дверей, обитых клеенкой, и сказал:

– Войдешь и объявишься. Я – Агафонова, у меня депонент. Больше ничего не вякай.

Нинка толкнула двери и вошла в комнату, где у столов сидели четыре женщины, в углу кипел электрочайник, и все полки были завалены бумагами.

– Я Агафонова. Допомент! – решительно сказала Нинка.

– Ждем, ждем! – весело ответила бодрая старушка, вскочила со стула, на котором лежала подушка, метнулась к ящикам, покопалась, выдернула одну бумагу, сказала: – Паспорт, девушка!

Нинка подала паспорт.

Старуха уселась на свою подушку и с какой-то неимоверной скоростью заполнила три бланка подряд.

– Распишитесь здесь, здесь и вот здесь.

Нинка аккуратно вывела свою фамилию, где сказали.

– Распишитесь в трудовой книжке. Она у вас с февраля.

Нинка подумала было, что в феврале еще про это Управление и слыхом не слыхивала, но побоялась, что начнутся всякие вопросы-распросы и она запутается и подведет под монастырь доброго Николаева, который даст ей сейчас целых двадцать пять рублей.

– В ведомости тоже свою роспись.

На этот раз Нинка долго искала свою фамилию, и когда нашла ее, то обнаружила, что в той же строке, где написано «Агафонова Н.В.», стоит еще и запись «старший инженер участка».

И опять Нинка не стала разбираться, что тут к чему, поскольку решила, что все равно не разберется.

– В кассу, – сказала старуха и подала ей небольшой квиточек.

Нинка взяла его и ответила:

– С наступающим вас Новым годом.

– Вас также, – ответила старуха и тут же про нее забыла.

Нинка решила, что квиточек надо сдать в кассу, за что от Николаева и будут получены обещанные деньги.

Но Николаев, который терпеливо ждал ее в коридоре, взял квиточек, вытащил авторучку, вписал туда все, что надо, заставил Нинку расписаться и приказал:

– Теперь до кассы, а потом дележ.

– Где касса?

– Третья дверь налево. Я тебя здесь жду.

Нинка пошла в третью дверь налево, и через три минуты началась сказка.

Молоденькая кассирша, не прерывая разговора по телефону, выхватила у нее квиточек, что-то где-то чиркнула и принялась насчитывать на стол деньги. Трубку она прижимала к уху плечом и кричала:

– Дома я в Новый год!.. А куда?.. Надо подумать. В кассе было жарко, и Нинке все это надоело.

– Получите. Пересчитайте. – Кассирша выкинула на стоечку такую горку деньжищ, какую Нинка в своей жизни не то чтоб в руках не держала, но даже и не видела в натуральном виде, разве что в кино или по телевизору.

С большим трудом удержалась она от глупого вопроса: «Это все мне?» – сгребла деньги, сложила их в сумочку и вышла из кассы.

В голове у нее загудело и на миг мелькнула мысль, что, наверное, тут что-то не совсем правильно, и она получила эти деньги за другую Агафонову, какую-то свою однофамилицу. Но ведь по ее паспорту старуха квиточек писала!

Николаева в коридоре не было.

Сумочка с деньгами вдруг потяжелела.

«Сколько же там, в сумочке-то?» – пыталась припомнить Нинка и вдруг вспомнила и цифры, и как их вывел прописью Николаев: три тысячи восемьсот шестьдесят рублей! Господи, да это же больше, чем половина автомобиля «жигули»! Точно! Сколько стоил «жигуль», Нинка хорошо помнила из разговоров Васи – шесть тысяч! А у нее – половина! Но тут она очнулась и вспомнила, что вовсе у нее не половина, а всего двадцать пять рублей, вот так-то!