В последний раз перед выходом посмотрев на свое отражение, она решила, что чего-то недостает, достала драгоценный сверток и надела подаренное Дэвидом кольцо. Кисть руки сразу же преобразилась: с тяжелым украшением она будто стала еще тоньше, еще нежнее. Легкие туфли на высоком каблуке придали виду девушки законченность.

– Прекрасно выглядишь, – Филипп заставил ее обернуться. В смокинге по поводу предстоящего приема, он словно подстерегал дочь, затаившись с газетой в неподходящем для чтения полумраке. Люсия не хотела покидать дом со скандалом.

– Папа, мне хочется побывать в гостях. Ты считаешь, что я не могу общаться с интересными мне людьми? Почему?

– Если ты хочешь вернуться к нашему разговору о Дэвиде, я скажу тебе только то, что это опасный человек. – Филипп зажег настольную лампу, по его напряженным скулам было видно, что его одолевает волнение.

– Чем же Маковски опасен? – Она присела на подлокотник соседнего кресла и, опершись одной рукой о спинку, положила другую на колено, но потом, заметив блеск изумруда, убрала руку вниз.

– Если бы я был женщиной, то обходил бы его стороной.

– Надо же, а я бы посмотрела хоть на одну из тех, которая захочет последовать твоему совету. – Люсия сказала это неожиданно для себя и тут же испугалась собственных слов. Оправдываться было поздно, отец медленно наливался гневом.

– Каждое его… приключение заканчивается тем, что от него уходят. – Филипп заметил, как Люсия вопросительно подняла брови. – Вернее, он сам заставляет уходить рано или поздно. Если бы это не было так больно – уходить!

– Так зачем же спешить делать себе больно, папа? – Он задумался. Между его рыжеватыми бровями вздрагивала вертикальная черточка. – Я не верю тебе. Прости. От такого человека невозможно уйти, даже если он тебе просто… друг, – продолжала атаку дочь.

– Я не слежу за жизнью Дэвида, но иногда до меня доходят… разные слухи. Прошлым летом, например, в Консерватории только и говорили, что о бедной Синти.

– Кто это? – спросила Люсия.

– В прошлом – ученица Дэвида, сейчас… Она австралийка. Поговаривали, что талантлива, очень талантлива, но бедна. Из какой-то провинциальной семьи. Ей приходилось подрабатывать где ни попадя, чтобы платить за учебу. Маковски взялся заниматься с ней бесплатно. Понятно, из каких соображений.

– Из каких же? – зло перебила Люсия.

– Девушка была красива. Я видел ее как-то: широкоскулое, необыкновенное лицо, смуглая кожа, волосы… огромная каштановая шапка…

– И что дальше?

– В Консерватории ее считали странной, чуть ли не юродивой, она могла ни с того ни с сего перестать играть во время концерта или бесследно пропасть на месяц из города. И все время курила. Но играла превосходно. Дэвиду удалось на нее повлиять. Чуть больше года назад все заговорили о том, что они любовники. Она блистала. Ей не было равных среди тогдашних его учеников. Но это длилось недолго. Дэвид уехал на гастроли и пробыл там вместо двух недель месяц. У нее уже тогда начались… странности в поведении. А когда он вернулся… Я не знаю, что там произошло, но ее соседи вызывали… людей из психиатрической клиники. И больше ее никто не видел. Говорят, ее перевели в какую-то австралийскую клинику, поближе к дому.

– Но она же и без того была сумасшедшая! Причем здесь Дэвид? Это только слухи!

– Она не была сумасшедшей.

– Но разве ты разговаривал с ее врачом? – Люсия вцепилась в подлокотники и подалась вперед.

– Лиз регулярно посылает деньги ее родителям.

– Лиз?! – Глаза Люсии забегали из стороны в сторону. Все казалось ей ненастоящим, приснившимся кошмаром. И эта темнота! – Включи же, наконец, верхний свет!

– Я буду чувствовать себя виноватым, если ты останешься сегодня дома.

– Зачем же ты мне тогда все это рассказываешь?

– Прости, пожалуйста. Но я считаю, что тебе лучше знать правду.

– И эти сплетни ты называешь правдой? Филипп виновато хлопал глазами. Люсия встала, неуверенно подошла к двери.

– Желаю хорошо провести вечер, папа. И будь уверен, с моим рассудком все в порядке. «В отличие от вас с Эйприл», – добавила она мысленно и с грохотом затворила за собой дверь. Ей было жаль отца: он поддавался влиянию своей жены, на глазах теряя собственное лицо.

У дома Маковски, к негодованию всех, кому довелось проезжать по Малбери Уолк в этот час, было настоящее столпотворение машин. Дом сиял огнями. Люсия даже немного испугалась. Ее встретила Лиз – не очень-то хорошее начало. Первое, что бросалось в глаза, – белоснежное платье, выглядевшее на хозяйке несколько вызывающе. Взгляд Лиз был усталым, она явно чем-то удручена, тогда как наряд говорил о готовности к пышному веселью.

Люсия вошла в уже хорошо знакомую ей гостиную – здесь все было совсем иначе, чем в прошлый раз. От стены до стены простирался роскошно сервированный стол, а гостей было впятеро больше, чем в прошлый раз, и они все прибывали. Люсия поискала глазами Дэвида и не нашла.