— Занятная штуковина, — сказал он, рассматривая. — А что внутри?

В руке участкового сейчас был его, Русинова, срок, примерно лет десять. Похищение кристалла КХ-45 — секретного, стратегического материала — меньше не оценят...

— Внутри грецкий орех, — объяснил он. — Это талисман.

Скорее всего, Служба ориентировала его, что следует искать при личном обыске, и в первую очередь на этот кристалл. Главная улика и причина для задержания.

— Ну, талисманы носят на шее, — наставительно проговорил участковый. — А не в кармане...

— Я в бане был...

— Все равно придется изъять и внести в протокол, — заявил он. — На-ка, Николаевна, посмотри...

Старуха «посмотрела», ощупав «орех»: судя по ее послушности, она тоже побаивалась участкового... А тот между тем извлек из кармана нефритовую обезьянку, повертел в пальцах:

— Это тоже талисман?

— Да, — подтвердил Русинов.

Капитан хмыкнул:

— Набрал полные карманы талисманов, а не повезло...

— Почему же не повезло? — грустно улыбнулся Русинов. — Мне в этом году так повезло! Впервые за много лет!

Участковый подал обезьянку старухе, и Русинов вцепился взглядом в ее пальцы. Узнает или нет? Видела прежде талисман-утешитель или впервые взяла в руки!

Капитан же между тем выгреб из бокового кармана горсть патронов.

— Так, патроны иностранного производства для оружия двадцать второго калибра. Посчитаем, сколько штук...

Любовь Николаевна все еще «рассматривала» обезьянку...

— А ну-ка, Сережа, пойдем со мной, — вдруг сказала она и, не выпуская из рук талисмана, скрылась за дверью.

— Мне нельзя, — растерялся участковый. — Арестованный сбежит.

— Не сбежит, пойдем, — откликнулась старуха из темноты.

«Иди, иди, не сбегу! — мысленно послал Русинов. — Сейчас она тебе скажет, что это за талисман...» Едва участковый вышел из комнаты, Русинов схватил «орех», оставленный на столе, и сунул его в шкаф за книги. Сел на прежнее место как ни в чем не бывало. Через минуту участковый вернулся один. Обезьянка возымела действие!

— Значит, так! — бодро сказал он, забыв о личном обыске и о протоколе. — Я вынужден запереть тебя до утра. А утром продолжим.

— Срочный выезд? — участливо, но с иронией спросил Русинов. — Что делать, служба...

Он все понял, но решил не заметить усмешки и скомандовал:

— Встать, руки за спину. Вперед шагом марш.

«Интересно, куда же ты меня запрешь? — думал Русинов, шагая по ночной дороге — той самой, по которой они бежали с Ольгой. — Неужели тут и тюрьма есть?» Задами они ушли на другой конец поселка и залезли в чей-то огород, к темному сараю, стоящему окнами на реку. Участковый отомкнул замок на оббитой старым железом двери.

— Входи!

Русинов вошел в темень, пригляделся.

— Света здесь, конечно, нет...

— Ничего, до утра и без света посидишь, — заметил капитан. — Скоро светать начнет. Вон кровать, ложись.

Он зажег спичку. Похоже, это был когда-то склад магазина: на окнах решетки, потолок оббит железом, по стенам — деревянные стеллажи. В углу стояла новенькая кровать с никелированными головками и матрацем. Русинов лег и покачался — мягкая пружинистая сетка...

А участковый не уходил, торчал в дверях. И спичек больше не зажигал.

— Ты вот что, парень, — наконец сказал он из темноты. — Мою дочь не трогай, понял? Еще раз увижу тебя с ней — ноги переломаю без всякого ордера. Жених нашелся...

— Иди, иди, дорогой тесть, — съязвил Русинов. — Тебя служба ждет. Да накажи теще, чтобы утром мне горяченьких блинчиков принесла. Со сметанкой!

Он шарахнул дверь и зло забряцал запором. И еще, кажется, пнул дверь, прежде чем уйти. Почему-то в сознании Русинов не воспринимал его как отца Ольги. Но тут же из защитника правопорядка участковый превратился в защитника своей дочери. И сразу исчез куда-то весь его опыт, профессиональная наблюдательность и милицейский гонор. Русинов посмотрел в окно: капитан прошел напрямую по картошке, перелез через изгородь и пропал в темноте. Любовь Николаевна знала, что такое нефритовая обезьянка. Этот опознавательный знак, пароль, если его не спас, то, по крайней мере, остановил арест и выдачу Русинова Службе. Участковый посадил его в этот склад скорее из боязни, что он может встретиться с его дочерью, ибо старуха была права — зачем ему бежать? Она прекрасно знает его цель, иначе бы не откликнулась на обезьянку, и теперь, возможно, хранители должны посоветоваться, как поступить с Русиновым дальше. Сдать его в прокуратуру, в клинику для душевнобольных либо найти иной способ нейтрализовать Мамонта.

Но если капитан боится за свою капитанскую дочку, то надо немедленно бежать из этого амбара к ней. Русинов ощупал решетки на двух небольших окнах — сделано на совесть, наверное, еще до войны: гвозди самокованые, прутья не расшатать. И срублен склад крепко, бревна посажены на мох и на шканты (круглые куски дерева); пол же, судя по его непоколебимости, собран из толстых, распущенных надвое, бревен. Без лома ничего не взять... Он пошарил на стеллажах — чисто. «Мешок» был на сей раз деревянный, с видом на реку, но ничуть не уступал каменному. Там хоть была зажигалка...