– Бес его знает. Я у Лексея тож как-то выяснить пытался, так он мне такую околесицу наплёл, про какой-то табак, в общем, туда кидай. – Крышка сундучка захлопнулась, принимая в своё чрево косточку.

Городище распологалось в двух верстах от Новгорода на берегу озера Ильмень. Центральная часть поселения была укреплена рвом и валом с деревянным кремлём внутри. Там-то и обитал Александр вместе со своей дружиной и ближними боярами. Если не вдаваться в подробности, то Городище и было сердцем столицы, задолго до того, как она была построена. Возле кремля стояли три десятка дворов. Чтобы проехать к резиденции, надо было обогнуть их, после чего дорога вела к укреплённым воротам. Крытые санки остановили стражники, интересуясь целью визита.

– К Александру Ярославовичу! Бояре из Новгорода, али возок не признал? – Возничий сам был одет как боярин, и лишь только кнут в руке выдавал его за слугу.

– Возок признал. Только ты Митяй, отвечай, когда спрашивают. А то, не посмотрю, что у Пахома Ильича служишь, вмиг мордой в снег зароешься. – Стражник перехватил копьё в левую руку и стал всматриваться внутрь возка через стекло двери.

Дверца отворилась, и изнутри раздался голос: – Гришка, князь у себя, али на ловиты ускакал?

– У себя Пахом Ильич. Прихворал он, животом мается. Какие уж тут ловиты, лекарь ромашку только заварил, вон, понёс уже. – Гришаня показал в сторону проёма ворот, через который было видно, как на крыльцо терема по ступенькам поднимается мужичок с ковшиком в руках.

– Дай бог ему здоровья. Однако дело у нас срочное. Пропустишь, али как? – Пахом высунул руку, давая стражнику пару резан.

– Конечно, проезжайте. Сейчас только Якову доложу. Митяй, правее держи, не загораживай проезд. – Стражник юркнул в открытые ворота, направляясь к пристройке с левой стороны от терема.

– Эх, молодёжь. Жрут всякую гадость, а потом пузом страдают. – Буркнул Сбыслав.

Однако Якунович был не прав. Князя пытались отравить, и лишь только обильное питьё во время трапезы уберегло Александра от печальных последствий. Строган и тут приложил свою руку. Да видимо пошатнувшееся финансовое положение не позволило приобрести более надёжный, а значит и дорогой яд. Лекарь поил больного отваром конского щавеля всю ночь, затем ромашкой, а когда не помогло, прибегнул к более радикальному средству – промыванию клизмой. Бурдюк с раствором приподнимался выше уровня больного, после чего через овечью кишку с серебряной насадкой использовался по назначению. Процедура неприятная, но ради здоровья можно и потерпеть. Если б и это не помогло, то оставался камень безоар, который извлекали из кишечника медведя.

Через пару часов, князь, лёжа на лавке, принял новгородских бояр. Сбыслав и Гаврила Алексич уселись напротив. Пахом Ильич развернул карту, закреплённую между двумя рейками, и с помощью крупной кнопки повесил на стену.

– Фон Виде отступает после разгрома под Орешком назад в Копорье. С ним около полутора сотен кнехтов. В самом городке ещё сотня, не более. – Ильич показал указкой маршрут движения немцев.

– Откуда знаете про тевтонцев? – Тихим голосом спросил князь.

– Человечек у меня там. Донесения с купцами регулярно шлёт. – Ответил Сбыслав.

– А надёжный?

– Покуда не обманывал. Рыцарь тот, у него в доме гостил. – Якунович не стал рассказывать, что в письме родственник жены умолял пристроить его в Новгороде, так как вынужден был жить всё это время в землянке, отдав дом оккупантам.

– Понятно. А давно сеча под Орешком была? – Александр приподнялся с лавки, но вставать не стал.

– Три дня назд. Пять сотен немцев посекли, полон изрядный захватили, в Ладогу ведут. – Поведал Пахом.

– Выбить орденцев из Копорья можно, только и вы должны мне помочь. Соберёте ополчение?

– С этим, княже, хуже. Если б город пришлось оборонять, тогда без вопросов. Встали бы все, а так … Охочих людей мало наберётся. Посадник на нашей стороне, но Строган … Гнида недобитая, народ мутит, всё под немца лечь желает. Человек сто наберём, не больше. – Гарвюша поправил кошелёк на поясе. – Если что, заплатим.

– Беда ваша бояре в том, что у семи нянек дитя без глазу. Готовте ополченцев, снаряжайте обоз, через два дня выступаем. – Князь поёрзал и вскочил с лавки, направляясь к двери. Новгородцы сделали вид, что ничего не произошло.

После совещания у Александра, бояр пригласил к себе Яков, где подробно обсудили набор продовольствия и денежную компенсацию за поход. Крытый возок выехал из ворот кремля уже под вечер.

– Сбыслав, ты не в курсе, кто о Псковских вотчинах всё знает? – Ильич разливал из фляжки полюбившийся друзьям коньяк.

– Михайло Сытинич. Он земельку возле Тёплого озера лет пять назад приобрёл. Да только не впрок. Говорил я ему тогда …. Не послушался, борти поставил, а теперь немец его мёд жрёт.

– Ага, помню, всё жаловался, что жена ругает. Купчей даже по голове била, что печатка свинцовая отлетела, до сих пор найти не могут. – Гаврюша захихикал.

– Что, прямо по голове? – Удивился Пахом.

– Ну, может, по голове всего разок, но печать потеряли точно. Любушка у него не только вумная, как вдарит, мало не покажется.

– Ты-то откуда про жену Михайлы знаешь? – Якунович уставился на своего друга.

– Знаю. Мы ж с детства соседями были. – Левая щека Гаврилы Алексича сделалась пунцовой, как двадцать пять лет назад, когда Гаврюша пытался неудачно ухаживать за Любушкой.