– Железняк, дело сейчас не в оплате. Мне надо, чтобы возле Орешка городок появился. А это можно сделать только тогда, когда торговля рядом будет. С Ладогой он, конечно, не поспорит, а вот с Торжком, вполне. Так что, ты давай помогай мне. Все в прибытке будем.

– Так ты хочешь, что б кузнецы к тебе за крицами в такую даль из Новгорода ходили? Не получится. – Железняк усмехнулся, представив цепочку стоящих в очереди мастеров.

– Кузнецы мне как раз и не нужны, только купцы. – Пахом не собирался устраивать ярмарки или выносную торговлю. В крепости планировалось открыть оптовый склад. Когда этот вопрос обсуждался на боярском совете, то Якунович вспомнил забытое правило: – Пограничная крепость не платит налогов, так как должна обеспечивать себя сама. Вот это и было положено в основу будущего склада.

Утром ополчение выступило из Гостилиц, и ещё при свете дня соединилось с дружиной Александра. Орденцы заперлись в недостроенном замке, на холме, где речка Копорка охватывала возвышенность двумя рукавами, создавая маленький остров. Лучшего места не найти, но зимой, замёрзшая вода не давала дополнительную защиту. Перед русской ратью были только деревянные стены на валу в два аршина высотой и три башенки. От укреплённых ворот, через речку был проложен настил из брёвен на нескольких опорах. Ломать его немцы не стали. Если штурмующие пойдут по узкому мостику, то численное превосходство не будет играть никакой роли. Это понимал князь, а посему брать замок с наскока, как предлагали самые горячие советники – не стал. Руссы встали в пятистах шагах от укрепления и стали разбивать лагерь. Договариваться о сдаче замка никого не посылали. Новгородцы на своей земле, а то, что ливонцы временно тут обосновались, так это поправимо.

Ульрих проклинал себя, что остался командовать остатком гарнизона. Виде даже дня не задержался в Копорье, пригласив сопровождать свою персону оставшихся рыцарей. Полученная под Орешком рана была предлогом показаться лекарю епископа в Дерпте. Ничего серьёзного там не было, если не считать странного наконечника стрелы, сумевшего пробить доспех на плече, само плечо и вылететь наружу, не оставив древка. Арбалеты, стреляющие пулями – были, Ульрих такие видел, но использовали их только для охоты, утку подбить, или глухаря.

– И на старуху бывает проруха. – Объяснил свою рану Хайнрик, презирающий стрелков всех мастей. В его-то доспехах, их можно было не опасаться.

Сотня немецких кнехтов, семь десятков наёмников, принявших католическую веру больше для вида, нежели из убеждений, да брат-рыцарь. Вот и весь гарнизон, который был под рукой. Русских, было вчетверо больше. В принципе, если подойдёт подкрепление, то можно отбиться. Гонец был отправлен сразу, как только объявился Грот. Свея, постаравшегося улизнуть из замка, после того, как он узнал об отсутствии Хайнрика – никуда не выпустили. Хотя тот рассказывал, что является доверенным лицом Ульфа Фаси, показал письмо, грозился скандалом и громко ругался. Если ополчение шло к Орешку, то им уже известен итог похода фон Виде, следовательно, можно было ожидать ответного визита. А когда из Замошья прибежал сочувствующий новой власти староста, то Ульрих стал готовиться к обороне. Было запасено продовольствие и дрова. Голод и холод не грозил, а там, как бог рассудит.

Рассвет разгонял ночное небо, освещая янтарным светом заснеженное поле перед замком. Караульный на воротах затушил в снегу факел и собирался идти отоспаться после ночной смены, как что-то остановило его. Почти вечность, проведённая в постоянных стычках в Палестине, три года непрекращающейся войны с пруссами создали второго Воинота, который жил в голове своего носителя и всегда предупреждал о грозящей опасности. Второе Я, буквально кричало: – Обернись!

Немец замер, обративши все свои чувства в слух. Ничего подозрительного, только слабый шелест стяга с чёрным крестом, укреплённый над воротами.

– Старею. – Сказал про себя Воинот. – Пора отправляться домой, доживать свой век в тихой родной деревушке. Гроба Господнего здесь нет, и никогда не было.

Ветеран уже было направился к лесенке, как внезапно замер и резко развернувшись, присел, ткнув перед собой копьём наугад. Верёвка со свинцовым шариком, совершив полукруг, поймала лишь пустоту. Молодой лазутчик Бата Сухэ промахнулся, не успев выпустить из руки бесполезную удавку, свалился на мостики, орошая их собственной кровью, бьющей фонтаном из пробитого острой рогатиной горла.

– Тревога! – Закричал Воинот, бросившись под крышу навеса ворот. В воздухе запели стрелы.

Дежурные кнехты выбегали из караульной, на ходу поправляя амуницию. Спали одетыми, но ремешки ослабляли, теперь же тот, кто останавливался, дабы подтянуть слетавшие доспехи создавал толкучку. Длилось это несколько секунд, а на войне это может стоить жизни. Два десятка стрел упали на головы бегущих. Раздались крики, несколько человек, не успевших надеть шлемы, свалились замертво.

– К стене! Быстрее к стене, тупицы. – Прохрипел Воинот, стараясь подсказать наёмникам, пока новая волна летящей смерти не обрушилась с неба.

Идея захватить замок втихаря и преподнести в качестве подарка своему князю, пришла в голову Бата Сухэ перед самым сном. Отец как-то рассказывал, что во время набега в страну, откуда привозят драгоценный шёлк, он сумел с одним десятком нукеров, на рассвете захватить маленькую крепость. Тогда он с помощью ножей взобрался на стену и перебил охрану на воротах, после чего остальные воины смогли занять её почти без потерь. За этот подвиг Шоно получил в подарок табун кобылиц, а вскоре, уже командовал тысячей. Вот и решил закрепить успех предка Бата Сухэ, проявил преступную инициативу. Пока новгородцы спали, трое кочевников сумели незаметно прокрасться к воротам и затаиться под настилом мостика. Когда проходила пересменка стражников, они прильнули к деревянной стене. Перед самым рассветом, самый крепкий из них присел на корточки, а второй забрался на его плечи. Выждав удобный момент, ловкач и перебрался через стену и попытался задушить охранника. Попытка закончилась неудачей, и теперь двое оставшихся в живых сыновей степи бежали к лагерю руссов под прикрытием дождя из стрел.