К полудню шум боя стал слышен еще отчетливее — сражение явно перемещалось в нашем направлении. Активизировалась и бомбардировочная авиация противника — русские бомбили узловой пункт Рейнсберг, а их штурмовики жгли отступающие автоколонны. Мы разбили личный состав ОКВ на маршевые группы и наметили отдельные маршруты движения для каждой из них. Йодль, я и несколько ближайших сотрудников покидали лагерь последними; накануне наши адъютанты провели рекогносцировку местности и нанесли на карту удобный маршрут следования: лесными дорогами, в обход забитых транспортом автострад. Мы выступили в 14.00, [98] следом за нами — связисты и радиостанция. На следующий день связисты доложили: русские патрули появились в лесу примерно через час после нашего отъезда, когда они заканчивали демонтаж аппаратуры, поэтому им пришлось бросить автомашину связи и все телефонное имущество, а самим в срочном порядке ретироваться.

В этот по—настоящему весенний и солнечный день мы пробирались тайными лесными тропами в направлении Варена на встречу с генералом фон Типпельскирхом для обсуждения дальнейших действий его группы армий.

Типпельскирх решительно возражал против этого назначения, поэтому потребовался специальный приказ о введении его в новую должность. Попутно я объяснил, что уже вызвал из Голландии генерала Штудента, так что речь идет о временном исполнении служебных обязанностей. Типпельскирх сообщил, что его 21 армией временно командует группенфюрер СС Штайнер, а танковым корпусом СС — оберст генштаба Курт Фетт, офицер связи ОКВ. После того как я подробно ввел генерала в курс дела и обрисовал стоящий перед ним и его войсками круг задач, Типпельскирх попросил прикомандировать или назначить начальника его бывшего армейского штаба начальником штаба группы армий. Йодль с удовольствием согласился, памятуя о систематических конфликтах с фон Трота, так что я с легким сердцем освободил его от занимаемой должности.

Затем мы продолжили свой путь в Доббин — имение англо—британского «нефтяного короля», президента «Royal Dutch Shell Company» сэра Генри Детердинга. Перед смертью промышленный магнат, известный противник большевизма, предоставил имение в распоряжение имперского наместника и гауляйтера Мекленбурга Фридриха Хильдебрандта.

Около 21.00 мы прибыли в Доббин и застали там Гиммлера и его штаб. Рейхсфюрер собирался выехать на рассвете, так что в первую ночь всем нам пришлось испытать серьезные неудобства и ночевать в ужасной тесноте. Однако связь работала прекрасно, во всяком случае меня уже поджидала шифрограмма фюрера:

1. Каково положение группы армий «Висла»?

2. Как обстоят дела с наступлением Штайнера?

3. Что вам известно о судьбе 9 армии? (Нам не удается установить с ней связь.)

4. Каково местонахождение 12 армии Венка? Когда начнется наступление на потсдамском направлении?

5. Чем занимается и где находится корпус Хольсте?

За ужином мы обсудили с Йодлем возможные варианты ответов — первый из них я составил сам.

По—солдатски, без сглаживания и в полном соответствии с серьезностью создавшегося положения я доложил о безнадежности попыток освобождения Берлина. В результате отходного маневра левого крыла группы армий «Висла» на запад Штайнер не может развивать наступление на Берлин и вместе с корпусом Хольсте вынужден теперь обеспечивать тыловое прикрытие группы армий северо—западнее Берлина, активно противодействуя угрозе русского удара с тыла и полного окружения. 10.000 солдат и офицеров Буссе (без тяжелого оружия и техники) в ходе ожесточенных арьергардных боев пробились через лесные заставы русских и вышли в расположение 12 армии Венка на восточном фланге оборонительного фронта. О местонахождении главных сил 9 армии Теодора Буссе нам ничего не известно. Сам Венк не рассматривает пробившихся из окружения солдат в качестве неожиданного усиления своей армии, поскольку считает абсолютно безнадежными перспективы наступления в озерном дефиле южнее Потсдама. В заключение я написал:

«Считаю безнадежными попытки деблокировать Берлин и пробить коридор с западного направления. Предлагаю прорываться через Потсдам на соединение с Венком, во всех остальных случаях — незамедлительный вылет фюрера в Южную Германию. Ожидаю вашего решения».

Около полуночи в Доббин прибыл новый главнокомандующий люфтваффе фельдмаршал фон Грейм — с перебинтованной ногой, в остальном здоровый и невредимый. 28.4 Ханна Райч благополучно вылетела из осажденного Берлина и посадила самолет с Греймом на борту на аэродроме в Рехлине. Прямо оттуда он выехал ко мне на автомобиле, чтобы сообщить о последних событиях в рейхсканцелярии. Положение в Берлине крайне тяжелое и практически безнадежное. Геринг смещен. Фюрер настроен самым решительным образом, сохраняет хладнокровие и абсолютную невозмутимость. Несмотря на старую дружбу ему так и не удалось убедить фюрера покинуть столицу. [99] Он получил приказ связаться со мной и обсудить положение. 30.4 он вылетает в Берхтесгаден для вступления в должность главнокомандующего люфтваффе.

29 апреля мы провели в Доббине. Я надеялся получить ответ фюрера на отправленную шифрограмму. Из рейхсканцелярии пришло подтверждение получения радиограммы и… больше ничего. Видимо, это следовало понимать как отказ.

Уже на следующее утро, в 04.00, нам пришлось покинуть Доббин. Только несколько часов мне удалось полежать на белоснежных простынях и даже принять ванну.

Буквально за день до нашего приезда управляющий имением и его штат съехали, любезно предоставив нам свои служебные и личные помещения. Гофмейстер и домоправительница приложили немало стараний, чтобы обустроить к нашему приезду современное здание напротив старого дворца, переоборудованное в казарму для иностранных рабочих, и даже принесли несколько бутылок вина из коллекции Детердинга. Даже не сомневаюсь в том, что знаменитые винные погреба замка опустошили впоследствии русские…

Я назначил оперативное совещание на 30.4, на 10.00, в Висмаре, где со вчерашнего дня в бывших полковых казармах разместился наш объединенный рабочий штаб (ОКВ и ОКХ). Затем я принял в офицерском клубе генерала Штудента, только что прилетевшего из Голландии, [100] ввел его в курс дела и обсудил стоящие перед ним задачи, особо подчеркнув важность удержания балтийских портов для транспортных судов кригсмарине, прибывающих из Восточной Пруссии с войсками и беженцами на борту.

Штудент принял командование с искренним желанием навести порядок и пресечь ничем не обоснованную панику, очевидцами которой нам довелось стать на пути в Висмар. На дорогах, забитых бесконечными автоколоннами, «обозами 2–го разряда» и беженцами, нам подчас приходилось прибегать к самым решительным мерам, чтобы хоть чуть продвинуться вперед. Дважды нам пришлось спешно бросать машины и залегать в кювете — британские штурмовики на бреющем полете обстреливали колонны из всех видов бортового оружия — пулеметов и автоматических пушек. Часами мы едва плелись черепашьими темпами, стиснутые со всех сторон машинами, повозками и людьми. Вместо лоцмана нашу колонну «проводил» блестящий офицер полевой жандармерии в открытом автомобиле.