Вернувшись в каюту с рыбой на блюдце, он услышал, как Шепард читает коту нотацию:

–  Это собственность королевского флота, неблагодарное ты животное!

Бомбер увидел рыбу и метнулся к блюдцу, едва Перышко поставил его на пол.

Пока Бомбер расправлялся со скумбрией, Перышко совершил еще один набег на камбуз, где разжился старым пекарским противнем и пачкой газет. В каюте Перышко порвал газеты на мелкие клочки, устроил коту отхожее место и ткнул его туда носом.

–  Вот твое место! Будешь безобразничать - снова поплывешь по волнам.

Потом он сбросил с койки плащ и растянулся поверх одеяла. Шепард забыл захватить свою бутылку; Перышко отвернул крышку, глотнул рому и снова лег, чтобы спокойно поразмыслить.

Бомбер пошелестел бумажками в противне, а потом запрыгнул на койку и устроился у летчика на груди, поджимая от удовольствия лапы и издавая слабый рыбный запах.

Перышко подложил одну руку под голову, а другой стал поглаживать кота.

–  Откуда ты взялся? Ты и вправду плавал на «Худе»? Раз так, тебе небось охота расквитаться с «Бисмарком»?

Бомбер прижал уши, дернул хвостом, прищурился. Летчику почудилось, что кошачьи глаза гневно сверкнули. Он со вздохом отвернулся. Что за нелепые фантазии!

Капитан приказал всей команде построиться на взлетной палубе и зачитал приказ, которого все ожидали. Эскадра «Н» получила задание найти и уничтожить противника, потопившего линкор «Худ». Два немецких корабля давно подстерегали трансатлантические конвои, снабжавшие Англию всем необходимым для продолжения войны.

–  Непонятно, какая от нас польза, - сказал шепотом Шепард, стоявший позади Перышка.
– Наши «меч-рыбы» с единственной торпедой на борту - настоящий металлолом.

–  Все равно нас рано списывать, - возразил стрелок Паттерсон.
– Помнишь, сколько кораблей мы потопили в бухте Таранто? Половину итальянского флота!

Перышко ничего не сказал. Он очень любил свою машину, но понимал, что Шепард прав. Этот торпедный биплан, при всей его надежности, маневренности и простоте управления, ничего не мог поделать с броней вражеских кораблей и самолетов и служил для них легкой мишенью. В предстоящей битве они могли разве что сыграть роль последнего, отчаянного средства. Их вступление в бой наверняка закончится катастрофой.

Но мнения летчиков и команды корабля никто не спрашивал. Им предстояло часами пить кофе, изучать карты и слушать по радио сводки, пока «Арк Ройял» и остальная эскадра будут плыть на север, чтобы подключиться к погоне.

Перышко возвратился в свою каюту. Маленький кот обнюхивал углы. При виде хозяина он уткнулся головой в стену и выразительно замахал хвостом.

–  Ты чего делаешь?
– спросил Перышко.

Стоило Перышку попытаться оттащить кота от переборки, как тот развернулся и нацелил свою голову на него. По кошачьей шерсти пробежала волна, словно ее гладила невидимая рука. Перышко отпрыгнул, а кот снова развернулся, наклонив голову, будто собрался боднуть стену.

Шерсть Бомбера задвигалась, уши завибрировали. Воздух вокруг кота пропитался статическим электричеством. Раздался отчаянный кошачий вопль, и кончики ушей выстрелили в появившееся на переборке влажное пятно раскаленными белыми искрами. Перышко отпрыгнул и едва устоял на ногах.

–  Слыхал я о катодах, но при чем тут этот мерзавец?

В следующую секунду он еще сильнее вытаращил глаза: представление продолжалось. Пятно на выбеленной стене засветилось и задымилось. Летчик уже был готов поверить, что сейчас произойдет вспышка, а то и прогремит взрыв. Но вместо этого по стенке побежали волны, совсем как перед этим по шерсти Бомбера. В центре расцвели радужные круги. Потом стенка задрожала и стала постепенно приобретать прозрачность.

Перышко опасливо покосился на бутылку рома, оставленную Шепардом: сколько он выпил, прежде чем забыться и увидеть этот кошмар? Но бутылка оказалась едва початой. Кошмар был вызван вовсе не опьянением.

В переборке тем временем образовалась средних размеров дыра. Бомбер оглянулся на Перышко и загнул кончик хвоста крючком.

Летчик опустился на колени и заглянул в дыру. Он думал, что увидит соседнюю каюту, но дыра вела куда-то не туда… Он поспешно встал и запер дверь своей каюты на задвижку, после чего занял прежнюю позицию. Дыра успела расшириться.

Перышко опасливо дотронулся до края отверстия и ощутил странное покалывание в кончиках пальцев. То, что предстало его взору по ту сторону переборки, очень походило на внутренность другого корабля. Совершенно не те материалы и краски, к которым он привык на авианосце и вообще на британском флоте. За дырой доминировали темно-серые и синие тона, сильно пахло свежим металлом. Даже шум двигателей, доносившийся оттуда, был каким-то незнакомым.

Потом в коридоре чужого корабля зазвучали шаги, и Перышко отпрянул от дыры. Шаги становились все громче. Перышко взмок от волнения. Отверстие в переборке нельзя было не заметить. Он ждал, что шаги стихнут, после чего раздастся возглас удивления и досады.