Шрифт:
— Доктора?…
Светя фонариком, человек в кепке оглядел прочные сапоги Рахубы, его синюю куртку военного покроя, в отворотах которой виднелась мятая украинская рубаха, и широкие, слегка обвислые плечи.
— Что ты мне баки заколачиваешь! — проговорил он. — Какой же это доктор? Или я докторов не видел?
— Право слово, доктор! — принялся уверять его Золотаренко. — По женским делам специалист.
— Я действительно врач, — сказал Рахуба, — недавно из армии.
— Ой ли! — Человек в кепке недоверчиво покачал головой. — А что у вас в карманах, гражданин доктор? Может быть, что-нибудь стоящее? Так лучше отдайте мне, а то вас непременно ограбят: Одесса — это такой город!…
— Есть немного денег, — сказал Рахуба. — Возьмите, если надо.
Он достал из кармана несколько «лимонов» [6] . Не взглянув на деньги, человек в кепке шагнул ближе и вдруг провел ладонями по груди Рахубы.
— А это что такое? — спросил он, нащупав под сукном куртки что-то плотное.
— Пусти, это инструмент, — ответил Рахуба.
— А ну, покажи! — потребовал тот.
И тогда, резко отпихнув стоявшего перед ним человека, Рахуба бросился в сторону. Дальнейшее происходило быстро и в полном молчании. Кто-то успел подставить Рахубе ногу, он растянулся на земле, а когда вскочил, на него накинулись сразу трое.
6
«Лимонами» называли имевшие тогда хождение бумажные деньги достоинством в 1'000'000 рублей. На один «лимон» можно было купить несколько коробок спичек.
Рахуба отбивался отчаянно: это был недюжинной силы человек и драться он умел. В темноте слышались хриплое прерывистое дыхание, тупые шлепки ударов.
В самый разгар потасовки кто-то крикнул:
— Облава!…
И вслед за тем на соседней улице пронзительно заверещал милицейский свисток.
В одно мгновение улица опустела: нападающие будто испарились.
Золотаренко подскочил к Рахубе:
— Бежим! Скорее!…
Рахуба сидел на мостовой, держался за колено. Он хотел было встать, но тут же, охнув, снова опустился на землю.
— Нога…
Свистки приближались. Подхватив Рахубу под мышки, Золотаренко оттащил его в ближайшую подворотню. Мимо, тяжело дыша, протопали милиционеры. Когда шаги их затихли в стороне Греческого базара, Золотаренко спросил:
— Что с вами?
— Похоже, ногу вывихнул…
— Взяли что-нибудь?
— Не успели…
Золотаренко встревоженно оглянулся по сторонам:
— Как бы милиция не вернулась! Идти-то вы сможете?
— Далеко еще?
— Далеко! До Пересыпского моста.
Рахуба, кряхтя, растер колено. Откинувшись на спину, он уперся локтями в землю и приказал:
— Ну-ка, дерни!
Золотаренко с силой потянул его за сапог. Рахуба зарычал от боли…
Отдышавшись, он поднялся с помощью Золотаренко и сделал несколько шагов.
— М-м, дьявольщина!… Нет, не дойду…
— Куда ж теперь? Что делать будем? — всполошенно шептал Золотаренко. — Мне вон тоже руку рассадили, пиджак весь в клочья!…
— Дай плечо опереться, — проговорил Рахуба, — назад пойдем! — И он выматерился сквозь зубы, кляня одесских налетчиков и собственное невезение.
Так в самом начале своего рейда эмиссар белогвардейского союза «Освобождение России» был вынужден прочно осесть на квартире наборщика Валерьяна Золотаренко.
Нога его отекла и болела нестерпимо.
— Должно, трещина у вас в кости, — высказал предположение Золотаренко. — Хотите, врача позову? Есть один по-соседству. Скажем — родственник приехал…
Рахуба отказался. Боль пугала его меньше, чем разоблачение.
Он сидел в тесной кухонной кладовке, прикладывая к ноге холодные компрессы. Встрепанный, обросший черной щетиной, он удивительно напоминал попавшего в капкан зверя…
Вечером он велел Золотаренко сходить к руководителю его пятерки и, если будет возможно, привести его сюда.
Золотаренко ушел и через два часа ввалился в кладовку бледный с искаженным лицом, не сел — рухнул на топчан. Придя в себя, рассказал следующее.
Три дня назад к руководителю его пятерки — Миронову — явился кто-то из центра. Миронов оставил его ночевать, и в ту же ночь явку накрыла чека. Когда чекисты окружили дом, Миронов и его гость стали уходить по крышам. Чекисты открыли огонь и ухлопали обоих. Во дворе до сих пор засада. Золотаренко повезло: в квартале от дома он встретил мироновского дворника — своего человека, и тот предупредил его.
— Что делать будем? — вздрагивая и косясь на дверь, шептал Золотаренко. — Сейчас они подряд начнут чистить!…
— Тихо! — прикрикнул Рахуба. — Миронов живой?
— Убит Миронов! И тот, второй, тоже! Дворник сам помогал их на извозчика укладывать. Говорит, прямо в висок…
— С кем у тебя еще связь?
— Ни с кем. Только с Мироновым.
— А сейчас не было за тобой слежки?
— Не было. Я больше часу по городу колесил.
Рахуба вздохнул с облегчением.
— Время-то уходит! — напомнил Золотаренко.