— Позаботьтесь о понятых, — распорядился Панин. — Мы будем ожидать вас во дворе.

Двор и дом Квача ничем не отличались от окружающих усадеб на левой стороне Чапаевской, разве что отсутствием каких-либо вспомогательных сооружений. К крыльцу вела выложенная кирпичом дорожка.

— Привяжите где-нибудь собаку и оставайтесь тут, — приказал Панин милиционерам. — Кто придет — ко мне!

С Гринько пришли двое: бородатый мужчина в безрукавке и неопределенного возраста женщина, о которой было трудно сказать с уверенностью — жена она бородатого или дочь.

— Приглашайте в гости, хозяин! — Котов первым ступил на порог, включил свет.

— Гражданин Квач, — сказал Панин, — вот постановление на обыск в вашем доме. Прошу понятых ознакомиться… Предлагаю добровольно сдать оружие.

— Сесть можно?

— А почему же нельзя, садитесь. Садитесь так, чтобы вам было все видно. Ну как? Где оружие?

— Нет у меня никакого оружия.

— Что же, приступайте, товарищи! Понятых прошу быть свидетелями всего, что тут делается… А у вас уютно, Виталий Гаврилович, даже не верится, что обходитесь без женских рук.

— Привык.

— Привычка, говорит мой начальник, сестра дисциплины. Давно на пенсии?

— Третий год.

— Где же работали, если не секрет?

— Слушайте, вы! — вспылил Квач. — В светскую беседу играете? На трикотажной фабрике работал. Кладовщиком. Раз пришли за мной, то, наверно, всю биографию назубок выучили. Или милиция хватает, и фамилии не спрашивает?

— Спрашивает, Виталий Гаврилович, будьте уверены. А что, в вашей биографии есть какая-нибудь червоточинка?

— Нет, так пришьете. Имею я право, наконец, узнать, в чем меня обвиняют?

Панин укоризненно покачал головой.

— Невежливо с вашей стороны. Я бы сказал, нагло. А обвинение вам будет предъявлено. Закон разрешает нам делать это немного позднее.

Квач украдкой следил за Ремезом, который протыкал спицей землю в ящике с фикусом.

— Прошу понятых подойти ко мне! — вдруг сказал Ремез. Осторожно разгреб пальцами землю, достал из ящика завернутый в тряпку предмет. — Кастет, Олекса Николаевич!

«Вот чем ты убил Полякова и чуть не отправил на тот свет Ванжу!» — хотелось крикнуть Панину. В глазах от гнева поплыли черные круги, словно издалека услышал собственный голос:

— Выходит, оружие у вас все-таки есть.

— Какое же это оружие? — Квач хмыкнул. — Так, кусок железа. Хулиганы дрались на улице, подобрал.

— И зарыли под фикусом?

— Не в серебряную же шкатулку его…

Ремез вынул из кармана лупу.

— В углублениях частицы вещества рыжего цвета… В частицах высохшие волоски. Плохо мыли, гражданин Квач!

— Пиши протокол изъятия, Георгий Степанович, и сегодня же на экспертизу, — сказал Котов. — Задержанный, вспомните, когда вы зарыли кастет?

— Не помню точно. Давно. Кажется, прошлой осенью.

— Зачем?

— Просто так. Мало ли чего?

Обыск длился второй час. Во взглядах, которыми обменивались сотрудники милиции, появилось беспокойство. Котов спустился с чердака весь в паутине, жестом показал Панину: пусто. Гринько как раз закончил осмотр книжного шкафа, постоял перед ним в раздумье и закрыл застекленные дверцы. Панину показалось, что Квач облегченно вздохнул. «Показалось или на самом деле от сердца отлегло у хозяина?» — подумал он.

— Библиотека у вас симпатичная, — сказал капитан.

— Зимними вечерами одинокому человеку единственное развлечение. — Квач избегал взгляда. — В молодости не хватало времени, так хоть теперь.

Панин не спеша, словно от нечего делать, приблизился к шкафу. Пальцы забегали по корешкам книг и вдруг замерли.

— Байрон, старинное издание, — сказал он, доставая с полки книгу. — На века писалось, на века издавалось. Этому переплету износа нет, да и бумага — такой теперь и со свечкой не найдешь. А только испортили вы книжечку, Виталий Гаврилович, не проявили уважения к классику.

— Тихо, дядя! — Гринько тяжелой рукой прижал рванувшегося Квача к стулу.

Панин раскрыл твердый переплет. В вырезанном в листах углублении лежал пистолет.

— Ой! — Женщина испуганно спряталась за спину бородатого понятого.

— Пистолет системы Токарева, образца 1942 года, — сказал Панин. — Его вы тоже забрали у хулиганов? Что молчите? Язык отнялся?

— С войны остался. Память.

— Воевали? В каких войсках?

— Там все написано, — Квач кивнул на стопку документов, сложенных Ремезом на столе.