«Боже… ну… это… сам знаешь, в чём дело», — почему-то я не сумел тогда придумать лучшей молитвы.

Коня моего не готовили для боя с драконами, поэтому я заранее прикрыл ему глаза, чтоб не понёс при виде чудовища. Животина доверяла мне (хотя я сам в себя не верил) и позволяла управлять собой даже вслепую. И вот помчались мы галопом прямо на то драконище. Я был абсолютно уверен, что пришли мои последние мгновения на этом прекрасном свете. Каштан несся вперёд, я опустил копье… и тут дракон отступил в сторону. Вот ей-богу, этот скот подвинулся! Каштан, старательно гремя копытами, проскакал прямо под крылышком чудовища и с разгону пролетел ещё довольно приличное расстояние, пока мне удалось его остановить. Дракон, повернув голову на длинной шее, посмотрел нам вслед, и мне показалось, что он слегка удивлен. Когда-то у меня был пёс, так у него на морде точно такое выражение появлялось, когда пойманная муха вылетала у него из пасти.

Ещё три раза я пробовал этот приёмчик с копьем, и каждый раз этот чёртов дракон проделывал одно и то же: отодвигался. А в третий раз просто перескочил над моей головой! Не успел я даже оглянуться, как он схватил меня, сорвал с седла и начал тормошить, будто пёс старую тряпку. Я грохотал точно целый склад металлолома. Гремели все мои застёжки, кольчуга, зубы…

Мне казалось, что ещё чуть-чуть — и я просто рассыплюсь на тысячу блестящих осколков. А длилось это всё едва ли не целый час. Наконец дракон выплюнул меня на траву, слегка потормошил лапой, понюхал, громко сопя — точно кузнечные меха над ухом. Я был совершенно растрепан, обслюнявлен и вообще едва дышал. В голове шумело. А когда я немного пришёл в себя, то успел заметить только кончик драконьего хвоста, исчезающий в кустах. Неподалеку растерявшийся Каштан вскидывал голову, фыркал и беспокойно перебирал ногами. Он тоже не пострадал. Может, дракон был сыт, или наш запах ему пришёлся не по вкусу, или привиделось ему что-то — во всяком случае, мы выжили. Произошло настоящее чудо!

Я уже говорил, что считаю себя жалким остолопом. Будь у меня хоть капля разума, я бы тут же дал деру оттуда, а потом два дня пролежал бы ничком в ближайшем храме, благодаря богов за спасение. Но только не я. Я же — горький болван — остался.

Поселился в заброшенном пастушьем шалаше, браконьерствовал понемногу в ближайшем лесу и ждал очередного чуда.

А дракоша оказался попросту бессовестный. Прилетит, бывало, на соседний пригорок, рассядется и пялится на меня. Ну и я тоже усаживался перед своей-хижиной и мрачно его разглядывал, бормоча под нос проклятия. Оказалось, что он больше всего похож на большого крылатого пса. Вроде борзой, только лапы покороче да шея подлиннее. И весь покрыт серой шерстью. Любопытно, я всегда думал, что у драконов чешуя и они напоминают ящериц, а тут — нате вам: расселся на соседней горке какой-то чёртов пустобрех и таращит на меня свои красные зенки. Я бы даже посмеялся над этим от души, когда б не мой несчастный долг, который висел на мне, будто камень на шее.

Пастух, который жил в шалаше до меня, видно, удирал отсюда в великой спешке, потому как осталось после него множество всякого барахла. Среди прочего были и горшочки с какими-то мазями — наверное, для лечения скота. Воняло от них невыносимо, но я не стал их выкидывать, поскольку вонь отпугивала мух и комаров. И это навело меня на одну мысль…

Попалась мне на лугу одна овечка… С первого взгляда показалась она довольно подозрительной. Похоже, животина сдохла, причём довольно давно. А никто не сможет меня убедить, что дохлые овцы самостоятельно бродят по лугам. Несло от неё ядовитыми травами, а если приглядеться повнимательнее, то сразу заметишь вместо ног деревянные колышки. Ясное дело, я должна была попасться на приманку и съесть её, а потом, естественно, мучиться от расстройства желудка. Легко догадаться, кто устроил эту овечью мистификацию. Он, как обычно, топтался неподалеку от своего логова, а мысли его переполняла такая депрессия, что от одного контакта на самоубийство тянуло. Даже жаль его стало! Тем не менее начинал он как-то глуповато. Неужели он мог подумать, что я это съем? Разве я похожа на идиотку?!

Похоже, двуногий решительно намерен меня убить. Только подумайте: видит в первый раз в жизни — и сразу только убийство на уме. Любопытная разновидность психики.

Не сожрал он чучело овцы. Не такой уж дурак, видно. Собственно, не больно-то я и надеялся, что он отравится. Но хоть бы чуток ему поплохело, а? Через щёлочку в стене своей хибары я издалека подсматривал, как дракон размышлял над отравленной приманкой. Покачивал всё своей головёнкой да покачивал… наконец схватил отраву в пасть и поднялся в воздух. Я уж было обрадовался, что он сожрёт её где-нибудь в укромном уголке, и тут вдруг что-то с кошмарным грохотом врезалось в крышу, и мне на голову посыпались иголки и кора. Я осторожно выглянул наружу… Шагах в двадцати от меня стоял дракон. При виде меня он пренебрежительно фыркнул, потоптался и поскрёб землю задними лапами. И так страшно похож он был в этот момент на обычную дворнягу, что я не выдержал и прикрикнул на него: — На место, Шарик! Пошёл прочь! Паршивый пес!

Кажется, он слегка опешил. Но я всё равно не почувствовал даже легкого удовлетворения. Чучело овцы лежало на крыше хижины. Дракон, видно, прямо на лету скинул туда моё изделие. Точный прицел! Эта скотина ещё и издевается! А вот если тебя стрелами нашпиговать, тогда как запоёшь?

В общем-то я была весьма рада, что он тут поселился. Не слишком сообразителен, но, по крайней мере, я не чувствовала себя одиноко. Наблюдения за ним прекрасно помогали разогнать скуку. Понимаете, когда я решила завладеть этой местностью, в моей жизни наступил период застоя. Другими словами, я заскучала. И как тут не поверить, что на одном месте сидеть — здоровью вредить? А теперь у меня, во всяком случае, появилось хоть какое-то занятие. Едва проснувшись, я причёсывалась (признаюсь, что хоть и немного, совсем чуть-чуть, но тщеславие мне всё-таки присуще); если чувствовала голод, то ловила себе какой-нибудь скромненький завтрак, а потом приступала к наблюдению за человеческим самцом. Его нервозность возрастала обратно пропорционально разделявшему нас расстоянию, поэтому я старалась держаться подальше. Если мне случалось подойти слишком близко, он тут же хватался за орудие, которое люди называют самострелом. Пару раз он даже попал в меня, и, пока мне не удалось регенерировать раны, они довольно чувствительно болели. Может, я бы и съела его, если б он не был таким занимательным существом. Я обнаружила, что между нами даже есть некоторое сходство. Он, например, тоже умеет плавать.

Однажды я их обоих обнаружила на берегу озера. Гнедой конь общипывал прибрежные кусты. Я приближалась с подветренной стороны, поэтому животное не могло меня учуять, да я и так очень слабо пахну. А человек сидел на стволе дерева, низко склонившегося над водой, а в лапах держал палку. С конца палки свисал шнурок. Я просто лопнуть готова была от любопытства: что же он там напридумывал с этой палкой и шнурком? Я уж было пасть открыла, чтоб прямо спросить (незатейливо так, для затравки): «Что это ты делаешь?»; а тут он возьми и взмахни этой самой палкой как-то вверх, а на конце шнурка — гляди-ка! — болталась рыбка! Ну дает! Настоящая рыба! Откуда ж он её взял? То есть ясно, конечно: из озера. Только зачем он её к шнурку прицепил, вместо того чтоб сразу съесть? А тем временем мой объект наблюдения отцепил рыбу, оглушил её ударом о дерево и за жабры наколол на торчащий сучок, чтоб не удрала. Проделав всё это, он повозился со шнурком и снова закинул его в воду. Я потихоньку присела в кустах, хвост вокруг лап закрутила, чтоб удобнее было, шею вытянула — и смотрю, что дальше будет. Немного времени прошло, а человек мой снова: раз палкой вверх — и снова рыбка на конце болтается! С трудом верится, только он так охотился. Без особых усилий и затрат энергии. До чего же смышлён, лапочка! Я была так горда, словно сама придумала палку со шнурком.

Когда же он вытянул третью рыбу, я потихоньку подошла к нему сзади и ласково потерлась о него носом. Человек в ответ рассмеялся странным, столь характерным для людей смехом.

— Каштан, не дури, — сказал он.

А когда оглянулся, то, разумеется, никакого коня не увидел. При виде же меня человек заорал так, что я сама испугалась, да ещё приложил мне рыбой прямо в глаз. А потом слетел с древа прямо в воду и нырнул. Долго-то он под водой не выдержал и вынырнул между стелившимися по воде ветками. Только глаза его и нос выступали над водой, но я прекрасно чувствовала, что он обо мне думает. И ничего приятного в этом не было. Что за грубиян! Пришлось отказаться от надежды с ним познакомиться.