Завершаются такие повествования, в зависимости от политических воззрений автора, либо выводом, что реформаторы в России потерпели жестокое поражение, либо - в последнее время особенно часто - что Россия, после ряда лет блужданий в потёмках, всё же, выбирается на столбовую дорогу цивилизации, благо новый мессия у неё уже есть.

Созданию мифа о своём гражданском подвиге немало способствовали сами молодые реформаторы.

Егор Гайдар не раз говорил, что первое посткоммунистическое правительство обречено на заклание.

Члены его кабинета настойчиво предупреждали публику в России и на Западе об угрозе «номенклатурного реванша» и ввели в оборот кличку «красно-коричневые».

Но, Вандеи не случилось. Советская номенклатура - «красные директора» - преотлично адаптировались к новым условиям и получили свою долю пирога.

Да ведь и нынешние олигархи - сплошь бывшая комсомольская номенклатура.

Делёж собственности, учинённый реформаторами, и сопровождавший её разгул коррупции, можно сравнить лишь с событиями во Франции времён Директории, когда новые хозяева страны, вчерашние адепты равенства и братства, в мгновение ока становились обладателями баснословных состояний.

(…) История российских реформ - это, прежде всего, история приватизации.

В книге Саттера ей посвящены самые впечатляющие страницы. Про «прихватизацию» в России не говорил лишь ленивый.

Но, всё-таки, всегда казалось, что речь идёт об ошибках, искривлениях, злоупотреблении светлой идеей.

Вот это-то и есть самое главное, ради чего написана книга.

Саттер показывает, что никаких роковых ошибок и искажения идеи не было: реформы прошли, как по нотам, и сегодняшняя ситуация - их прямой результат.

Необычайная для государственных мужей терпимость к преступности, доказывает Саттер, была необходимой составной частью реформ: ведь, из марксистской политэкономии реформаторы знали, что первоначальный капитал приобретается криминальным путём.

Несмотря на настроение обречённости, с каким работало правительство Гайдара, несмотря на многократно повторяемый афоризм о революции, «пожирающей своих детей», реформаторы отнюдь не пали жертвой.

Напротив - они прекрасно обустроили свою жизнь, не бедствуют, остаются в политике и часто приезжают в Америку, в качестве добровольных культуртрегеров нынешней российской власти.

С год назад, в одном ученом собрании в Вашингтоне, держал речь Анатолий Чубайс, которого Саттер называет «любимцем международных финансовых институтов».(…)

Говорил он, конечно, на чистом английском языке и лишь однажды попросил помощи у переводчика - забыл, как по-английски будет «гимн», а ему надо было обязательно сказать, что СПС - по-настоящему оппозиционная партия, она даже смеет не соглашаться с президентом, восстановившим сталинский гимн, но когда президент прав, она его, разумеется, поддерживает - например, по вопросу о налоговой реформе.

Ни дать ни взять первый министр из сказки Шварца, который дерзает говорить королю: «Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь!».

И получает заслуженный ответ монарха: «Поди сюда, правдивый старик. Дай я тебя расцелую. И никогда не бойся говорить мне правду в глаза».

Как считает Саттер (и нет никаких оснований спорить с ним), приход на вершину власти Владимира Путина привёл отнюдь не к разрушению сложившегося олигархически-бюрократического режима, а к его укреплению: пострадали лишь пара олигархов, остальные упрочили свои позиции и не боятся теперь уже ничего.

Вспоминается, как за ланчем в узком кругу вашингтонских экспертов по инвестициям, один московский гость так увлёкся рассказом о своих доверительных отношениях с главой правительства, что кто-то из слушателей не удержался и спросил: «Это что же, кружок друзей Гиммлера получается?».

Кружком друзей Гиммлера в «третьем рейхе» называлась группа предпринимателей, приближённых к особе рейхсфюрера СС, который распределял самые выгодные казённые подряды - на строительство и оборудование «лагерей смерти».

У меня нет никакого сомнения в том, что социальный идеал нынешних хозяев России - общественное устройство, при котором рабочая скотинка упрятана в подземелье, дабы не оскорблять своим убогим видом красивый пейзаж. (…)

Ведь, неприятно же, в самом деле: ты входишь в ювелирную лавку Tiffany, а у дверей - оборванные дети просят Христа ради.

Собственно, Россия и так уже раскололась на две страны, только не по географической, а по социальной линии разлома.

От приезжающих из Москвы слышишь, что российская столица стала «стильным» городом под стать любому европейскому.