Гнедой тоже замедлил шаг, и Тамсин вопросительно взглянула на Уильяма. Он легко и уверенно держался в седле. В одной руке – поводья, другую он положил на бедро. Между их лошадьми было расстояние, не превышающее длину вытянутой руки, и они время от времени касались друг друга то бедром, то коленом.

– Тамсин, – тихо сказал Уильям, – сегодня поздно вечером мне пришло сообщение.

– Я видела, как прибыл гонец. У него в руках был мешок с гербами и повязка на руке. Я поняла, что он приехал по государственным делам. Позже ты говорил об этом со своей матерью, но при мне не стал упоминать о нем. Я подумала, это не мое дело, потому и не стала спрашивать.

– Это твое дело. Я хотел сказать тебе позже, когда мы будем наедине. Я получил письмо от адвоката Гамильтона.

Тамсин с тревогой посмотрела на него.

– Что он сказал?

– Гамильтону не удалось забрать Кэтрин. В суде присяжных рассмотрели его жалобу и обнаружили, что им не стоит напрасно тратить на это дело свое драгоценное время. Они даже отказались вызвать меня для допроса. Их решение было более чем справедливым: ребенок находится в подходящих условиях и останется жить там, где живет сейчас, со своим отцом.

– О, Уилл! – радостно воскликнула Тамсин, поворачиваясь к нему. – Это замечательно! Теперь у Гамильтона нет никаких претензий к тебе.

– Формальных – нет, и это превосходно.

Он улыбнулся, но выглядел опечаленным.

– Как здорово, что малышка останется со своими родными в Рукхоупе!

Внезапно она все поняла, и сердце ее упало. Она знала, что самой ей никогда уже не бывать в Рукхоупе, среди этих милых людей.

– Судьи решили, что о Кэтрин хорошо заботятся, – сказал Уильям. – Адвокат написал мне, что двор одобряет ее положение, поскольку ее отец, как они выразились, «хорошо известен в качестве верного подданного короля Джеймса и ныне вдовствующей королевы».

– А сведения о том, что ты женился, помогли? – спросила она.

– Я никогда никому об этом не рассказывал, – ответил Уильям.

Тамсин уставилась на него.

– Ты никогда не говорил Гамильтону или его адвокату насчет женитьбы?!

Уильям покачал головой.

– Так получилось, что мое положение при дворе, моя репутация решили дело в мою пользу. В Шотландии странные законы. Для того, чтобы тебя признали виновным, достаточно иметь дурную репутацию, и наоборот. Мне повезло, что моя репутация была признана заслуживающей доверия, – он улыбнулся спокойно, с легкой горечью и добавил: – Ирония судьбы.

– Значит, у тебя не было необходимости жениться, – сказала она, ощущая что-то, похожее на грусть.

– Да, не было, – он посмотрел на девушку. – Но тем не менее она сослужила добрую службу. Моя женитьба помогла тебе выйти из затруднительного положения. Я рад этому.

Он снова улыбнулся ей той самой улыбкой, которую она так любила.

– Я счастлива, что для тебя все так хорошо закончилось, – сказала Тамсин едва слышно.

Она искренне радовалась за всех обитателей Рукхоупа и в то же время чувствовала себя за пределами этого круга счастья.

– Адвокат сообщил мне, что Малис затевает новую тяжбу. Теперь он собирается отстаивать права на собственность Кэтрин, которую она унаследовала от матери, – сказал Уильям. – Мой друг, Перрис Максвелл, выступит моим защитником и прояснит вопрос с арендой, с делением собственности и правами на нее. Именно этого Малис и хотел все время – собственности. Я предполагал, что рано или поздно он заявит об этом открыто.

– Я рада, что все так закончилось, – сказала она, думая о том, что могла бы быть более счастлива, сложись все чуть по-другому.

Тамсин посмотрела на луну, подернутую дымкой, на вересковые поляны, на склоны холмов, сверкающие серебром. Она ехала очень медленно, стараясь оттянуть момент их окончательного расставания.

– Тамсин, – позвал Уильям.

Она повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Уильям дернул поводья и, подъехав вплотную к Тамсин, остановил гнедого посреди тропы и лицом к ней.

– Ты хочешь прекратить все это? – спросил он.

Тамсин чуть приподняла подбородок.

– Мы договорились покончить с этим недоразумением, когда освободимся от своих проблем. Что ж, теперь ты свободен.

Еще никогда ей не было так трудно говорить.

– Ты уверена?

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Да. – Она не могла смотреть на него. – Ведь это именно то, чего ты хотел.

– А ты? Ты свободна?

Тамсин вздохнула, понимая, что ей никогда уже не быть свободной. Свободной от него, от той силы, которая притягивала ее к нему.

– Я нет, – пробормотала она наконец. – Но если ты хочешь прекратить женитьбу, как мы договаривались, по цыганскому обычаю… мы сделаем это утром. Если ты хочешь, – снова повторила она, даже не пытаясь скрыть своего отчаяния.