Защиты от ЭТОГО не было. Мастерство лиллианрилла и радхамаерля позволяло разжечь жаркие огни внутри Замка. Учителя Лосраата могли беспомощно дрожащими голосами петь храбрые песни о мужестве и победе. Те, кто возглавлял Армию Лордов, могли тренировать своих воинов до упаду, чтобы у тех не оставалось ни сил, ни времени для страха. Лорды в своих голубых одеяниях могли появляться то там, то здесь, начиная с бледного рассвета до глубокой ночи и до следующего утра, распространяя повсюду свет мужества и поддерживая людей. Обитатели Замка неустанно трудились. Короче, все, что можно было сделать, делалось. И все же с каждым днем Зло, сочившееся по красно-зеленым венам, угнетало дух города все сильнее и сильнее.

Вскоре даже сама скала, из которой был вырублен Ревелстоун, казалось, начала издавать молчаливые стоны. По прошествии пяти дней некоторые семьи заперлись в своих комнатах и отказывались выходить из них; им казалось, что в городе им со всех сторон угрожает опасность. Другие покидали Замок, полагая, что могут найти безопасное убежище в нагорной части Страны. Бессмысленные споры и ссоры возникали в трапезных и на кухнях, были случаи, когда люди даже хватались за ножи. Чтобы пресекать подобные вспышки, вомарк был вынужден везде разместить по Дозору.

Но несмотря на железную узду, в которой Квен держал своих воинов, он не смог даже их уберечь от панических настроений. В конце концов он был вынужден доложить об этом Высокому Лорду. Выслушав его, Морэм поднялся на сторожевую башню. Он был здесь один, перед ним во мраке пылал отвратительный немеркнущий изумрудный свет, сочившийся из Камня, и красно-зеленые змеи извивались по земле, куда бы он ни бросил взгляд. Он ощутил мертвую хватку ужаса; только теперь он испытал настоящее сочувствие к Кевину-Расточителю Страны – сочувствие, от которого слезы навернулись у него на глаза. Только теперь со всей остротой он понял, какое отчаяние охватило тогда сына Лорика.

Немного позже, когда холод зимы Лорда Фоула ощущался еще сильнее из-за сгустившейся ночной тьмы, в которой Камень Иллеарт сиял так ярко, что дозорные огни вражеского лагеря выглядели едва заметными искрами, на башню, захватив с собой небольшую чашу с гравием, поднялась Лория, жена Тревора. Усевшись на каменный пол, она поставила чашу перед собой. Огненные камни были раскалены, и яркий отсвет падал на измученное лицо. Глаза ее выглядели в этом свете как черные провалы, но все же Морэм смог заметить, что они были мокры от слез.

– Мои дочери… – Ей, казалось, не хватало воздуха. – Мои дети… Они… Ты ведь знаешь их, Морэм. Разве они не те дети, которыми родители вправе гордиться? – Голос ее звучал умоляюще.

– Конечно, ими можно гордиться, – мягко ответил Морэм. – Но и они тоже могут гордиться своими родителями.

– Ты знаешь их. Высокий Лорд, – настойчиво повторила она. – Они всегда были моей радостью, а теперь… А сейчас… Мое сердце изболелось за них. Они… Высокий Лорд, они отказываются есть. Они БОЯТСЯ есть… Они думают, что еда отравлена. Это сводит их с ума.

– Мы все на грани безумия, Лория. Нужно потерпеть.

– Как потерпеть? На что надеяться? Иногда я думаю. Высокий Лорд, что было бы лучше, если бы я их вообще не родила.

Стараясь говорить как можно мягче, Морэм продолжал успокаивать ее:

– Против этого Зла мы бессильны. Стоит нам оказаться вне стен – и мы погибли. Только они поддерживают и защищают нас. Надо терпеть.

Голосом, в котором дрожали слезы, Лория сказала:

– Высокий Лорд, призови Неверящего.

– Сестра моя Лория! Пойми же – этого я сделать не могу. Ты же знаешь, что не могу. В глубине души ты понимаешь, что я поступил справедливо, предоставив Томасу Кавенанту сделать то, что он хотел, в его собственном мире. За свою долгую жизнь я совершил немало поступков, о которых сожалею, но этот не из их числа.

– Морэм! – снова умоляюще воскликнула она.

– Нет. Лория, подумай, о чем ты просишь. Неверящий решил спасти жизнь ребенку в своем мире. Однако время здесь и там течет по-разному. С тех пор как он впервые появился в Ревелстоуне, прошло сорок семь лет, а он ничуть не постарел. Для него, может быть, прошло всего несколько месяцев. Наверное, тот момент, когда я в последний раз вызывал его, для него отстоит от настоящего времени всего лишь на считанные секунды. Скорее всего, он не успел еще спасти этого ребенка, какой же смысл снова вызывать его?

Внезапно, когда он упомянул о ребенке, лицо Лории исказилось от гнева.

– Вызови его! – Ее голос звучал теперь почти как змеиное шипение. – Какое мне дело до того, кого я в глаза не видела? Именем Семи, Морэм! Вызови…

– Нет, – по-прежнему мягко перебил ее Морэм. – Не стану. Он должен иметь право распоряжаться своей судьбой. Мы не смеем лишать его этого права – нет, не смеем, даже если от этого зависит судьба Страны. Пусть он придет к нам, когда сам пожелает. По крайней мере, эту истину я сумел извлечь из своей не очень-то разумно прожитой жизни.