Бегбедер: Это не так жестоко, как побивание камнями, которое проповедуют исламисты! Я толкую все по-своему на собственный страх и риск. Новый Завет мог бы быть и яснее. Напрашивается мысль, что заниматься любовью – грех, и если Богоматерь – Дева, все дело тут как раз в том, что матери людей поголовно грешницы.

Ди Фалько: Да у тебя не язык, а помело, как сказали бы у нас на юге.

Бегбедер: Я так понимаю, что, читая Библию, ты стремишься не столько видеть в ней срез реальности, сколько рассматривать реальность исключительно сквозь призму Библии. Я не считаю, что учиться жить можно только по Библии и что все в ней написанное должно определять мое поведение. Не отрицаю: вероятно, эта книга гораздо важнее, чем все прочие прочитанные мной романы, ведь Иисус – ключевая фигура в жизни каждого из нас; что ни шаг, мы встречаемся с Ним – в живописи, литературе, на всех перекрестках, где стоят распятия, даже если мы воспитаны вне христианской религии. Он оказывает большое влияние на мою писательскую работу. К примеру, герой «99 франков» Октав прямо на первой странице заявляет: «Я решил уйти на пенсию в тридцать три года. Похоже, это идеальный возраст для воскресения». [42]

Но разве Он для меня единственный образец? Нет. Следую ли я тому, что Он говорит? Нет. Взять, например, страсти. Они глубоко на нас воздействуют, уж очень странная это история: неужели, будучи Сыном Божиим, этот человек не властен помешать распятию? Я ищу смысл того, что сказано. Связан ли он с первородным грехом? Ведь Христос добровольно пошел на смерть? Это своего рода самоубийство? Хотят ли мне сказать, что нам нужно пройти через страдание и тогда мы поймем, что мы здесь делаем? У меня, как и у тебя, были периоды депрессии, в ту пору я решал покончить с собой, не видел выхода, думал, что мои переживания невыносимы и надо положить им конец.

Быть может, в подобные минуты не мешает вспомнить о Христе и сказать себе: вот один из величайших образов пророка, Сын Божий, или Мессия, хотя я скорее вижу в Нем человека. Так вот, Он тоже страдал. Значит, есть надежда. Конечно, я говорю чудовищно банальные вещи, но именно так я смотрю на историю Страстей. По-видимому, страдать полезно, боль – это некий порог и т. п., и прочие избитые истины. В конце туннеля – свет!

Ди Фалько: Мне вполне по душе такой взгляд. За исключением того, что твоя интерпретация отводит Христу чисто человеческую роль. Для Церкви, для меня Он больше чем человек. Он воскрес! Он значит Все. Это Бог, который страдал, был покинут, затем распят. Он жив. Воскресение придает смысл Его земной жизни и всю ее освещает.

Бегбедер: В значительных литературных произведениях героям приходится пройти череду испытаний ради достижения недостижимого. Например, у Гомера и во всех великих эпопеях о земных героях – скажем, во «Властелине колец». Когда Толкиен писал этот роман – в 1954–1955 годах, его вдохновляли истории и сказки Северной Европы. Он был лингвистом, говорил, кажется, на десяти языках, знал финские сказки и предания Великого Севера. И сочинил повесть о поисках кольца, которая тоже волнует сотни миллионов читателей во всем мире. В его произведениях необходимо подняться на гору, потом спуститься, выдержать битву, войну, чтобы заполучить кольцо. А кольцо дарует вечную жизнь! Надо пройти массу испытаний, чтобы достичь высшей цели.

Ди Фалько: Стремление к вечности свойственно самой природе человека.

Бегбедер: Как и стремление к Богу. Однако это еще не значит, будто вечность существует.

Что касается искупления, это понятие тоже настолько внедрилось в нашу культуру, что не проникнуться им невозможно. Напомню пример из «Матрицы»: Нео, которого сыграл в фильме Киану Ривз. Его герой жертвует собой ради спасения человечества. Умирая и воскресая, он показывает нам, что мы живем в лжереальности. Видимый мир – это вымысел, созданный машинами, которые захватили власть и питаются человеческими существами. Так вот, идея, что надо умереть ради познания истины, пожертвовать собой для спасения мира, в высшей степени актуальна, она бродит по планете. К сведению, «Матрица» – один из фильмов, собравших наибольшее количество зрителей в мире.

Несмотря на все это, я не горю желанием поступить так же. У меня полностью отсутствует склонность к самопожертвованию.

Ди Фалько: Сомневаюсь, что ты не способен «поступить так же»: отдать свою жизнь ради жизни других. После всего, что ты говорил о дочке, и насколько я тебя знаю, ты, конечно, был бы готов отдать за нее жизнь, разве нет?

Бегбедер: Да, конечно, без колебаний. И за мою жену.

Ди Фалько: Ты не Иисус Христос, но ты понимаешь, что такое пожертвовать жизнью. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». [43] Все родители готовы отдать жизнь за своего ребенка!

Бегбедер: Итак, вот еще одно откровение дня. Христос и я – в одном строю. Тем не менее разве я Бог? Вот где расходятся наши точки зрения. Мы прочитали одну и ту же книжку, которая нам понравилась. Она удивительна, в ней множество неожиданных поворотов и перипетий, но, по-моему, не меньше их в «Илиаде» и «Одиссее» или в «Дон Кихоте». Это тоже произведение огромного, универсального значения, богатое сильными образами, полное невероятных приключений. Дон Кихот – не Бог. Однако я отождествляю себя с ним, как и с Иисусом. Я думаю, Дон Кихот – тоже выдающийся образец. Он-то уверен, что сражается с полчищами великанов, а это ветряные мельницы… Мне часто вспоминается Дон Кихот, да я и есть этот самый тип: гротескный, гордый, смешной. А рядом со мной – Санчо Пансы, и они объясняют мне: это не великаны, а ветряные мельницы. Но я не желаю видеть мельницы и продолжаю свою абсурдную битву.

Еще одна притча! Так в великих произведениях литературы живут схемы, которые владеют нами, из чего тем не менее не следует, будто я готов всякий раз падать ниц, проходя мимо ветряной мельницы.

Бегбедер: Хочу воздать должное Иисусу как своему выдающемуся коллеге по рекламно-информационному бизнесу. Это был мастер разработки концептов, гениальный изобретатель слоганов, которые не умирают вот уже два тысячелетия, притом их еще ждет прекрасное будущее. «Любите друг друга» – блестящая находка. Незаурядный «креативщик», Он сумел собрать около себя дюжину мужчин и кружок женщин, кипящих новаторскими идеями. А спустя 2000 лет на планете живет 1 миллиард 500 миллионов христиан. Необычайный, непревзойденный успех. Крепкие слоганы – время им нипочем: «Отче, зачем Ты Меня оставил», «Последние станут первыми»… И плюс ко всему, как говорил блаженный Жак Сегела, [44] «крест – простой и мощный логотип».