Бегбедер: Церковь и в самом деле занимает левую позицию!

Ди Фалько: Ты опять строишь схемы, хочешь быть потребителем сенсационной информации. Не мешает выяснить: что ты понимаешь под словом «левая»?

Бегбедер: Распределение благ.

Ди Фалько: Если левая позиция означает борьбу за большее равенство, за то, чтобы меньше мужчин, женщин и детей умирало от голода, в то время как другие не знают, куда девать запасы еды… если именно так понимать левую позицию, тогда действительно позиция Церкви – левая. Но держаться правых позиций не означает обратное: быть против расширения справедливости и социального равенства. Ты наклеиваешь ярлыки, которые все упрощают, а мы говорим о задаче огромных масштабов.

Бегбедер: Я вспоминаю мессу времен моего детства: мужчины по-праздничному одеты в зеленые шерстяные пальто, у женщин волосы перехвачены бархатной лентой, юбки из шотландки… Не буду критиковать буржуа, я сам вышел из буржуазии. Но, насколько я помню, «доброму католику» пристал стиль поздних скаутов, версальцев, буржуа, комильфо. Никакой левизны, боже упаси! И если, по статистике, монахи голосуют за левых, думаю, верующие миряне должны быть скорее за правых.

Ди Фалько: Нет, эти прямолинейные схемы и разграничения к Церкви не подходят. Ты применяешь шаблоны политической журналистики к области, не соответствующей критериям, по которым определяют группы избирателей. Твой подход с точки зрения «социопрофессиональных экономических категорий», как говорится на языке рекламы, доказывает, что ты еще не оторвался от того мира, где общество подразделяют на потребительские сектора. Подумай хотя бы о том, что есть правая религиозная пресса, причем влиятельная, и не менее влиятельная левая религиозная пресса. Отдельные политические деятели пострадали из-за своих ошибочных прогнозов относительно их популярности среди христиан.

Бегбедер: У меня всплывают и другие детские воспоминания – о мессах в привилегированных кварталах, где я чувствовал огромное несоответствие между словами священника и образом жизни присутствующих в церкви людей. Например, о распределении: «Сие есть Тело Мое, за вас и за многих предаваемое…», а между тем многие из присутствующих заботились только о социальном успехе, основанном на деньгах и власти. Само собой разумеется, они не применяли в своей повседневной жизни христианских принципов. Это было двоемыслие, и на меня производило тяжелое впечатление лицемерие людей, которые лгали самим себе, – щедрых на благочестивые слова, но далеко не щедрых в своей экономической деятельности.

Ди Фалько: Священник, как и верующие, постоянно сталкивается с этой дилеммой. Кто живет в полном согласии с Евангелием? Никто, и причина не обязательно в лицемерии. Но деньги, власть и христианский взгляд на жизнь не являются несовместимыми понятиями. Существуют ассоциации предпринимателей, которые стараются руководить делом так, чтобы получать прибыль, но не идти по пути либерализма, сохранять гуманность. Они следуют христианским принципам. Да, такое возможно. Не хочу приводить длинный список всех участников обсуждения этой темы, сошлюсь на христианское объединение предпринимателей, которые регулярно собираются с тем, чтобы поделиться хозяйственным опытом и привести его в соответствие с верой. Это согласуется с социальной доктриной Церкви, разработанной отнюдь не вчера.

К нам обращаются за советом и отдельные политики, озабоченные той же проблемой. В ряде епархий на священников возложена миссия диалога с членами парламента и другими политическими руководителями, которые стремятся осмыслить задачу сохранения гуманности согласно христианским критериям.

Бегбедер: Да, я знаю, это существует: мой брат, предприниматель, участвует в такого рода собраниях.

Итак, Церковь, отказавшись некогда от мирской власти, снова вмешивается в дела предприятий и в политическую жизнь!

Ди Фалько: Опять ты себе противоречишь. С одной стороны, ты заявляешь: «Церковь молчит», с другой: «Она лицемерка, вмешивается, сует свой нос в дела, которые ее не касаются»! Если Церковь оказывает помощь в некоторых трудных социально-экономических ситуациях, она действует не с позиций власти. Церковь становится местом встречи и размышления: здесь руководители собираются и обмениваются опытом, обсуждают инициативы, пытаясь увязать требования экономики и веру.

Бегбедер: Полагаю, неплохо оздоровить небольшой инъекцией этики дегуманизированное управление предприятиями. Если Церковь способна этому помочь, она, несомненно, вызывает у меня больше симпатии. Но мораль должна существовать, не нуждаясь в поддержке религии.

Бегбедер: Я хотел бы коснуться тем, отношение к которым великого Божьего Дома, слишком часто консервативного, кажется мне безнадежно устаревшим. В свете эволюции общества – можно сказать, стремительно-неуклонной, безудержной – каковы ответы Церкви на вопросы о зачатии в пробирке, абортах, регулировании рождаемости, презервативах, генетических манипуляциях, сексуальной свободе, эвтаназии и т. п.? Только не отвечай мне цитатами из булл Иоанна Павла II – у него, как мы видели, планетарная позиция, а ты попробуй ограничить нашу дискуссию западной точкой зрения.

Скажи мне, во-первых, как ты смотришь на неразрывную связь между полом и репродукцией. Следует ли заниматься любовью только с утилитарной целью, ради продолжения рода?

Ди Фалько: Продолжение рода – одна из целей брака, но смысл сексуальных отношений не только в этом. Для каждого из супругов это еще и способ выразить другому свою любовь. Доказательство можно видеть в том, что Бог (кто-то скажет: природа) создал периоды, когда оплодотворения не происходит.

Бегбедер: Это доказывает, что «природа хорошо устроена», но если благая природа всегда права, то мы приходим к маркизу де Саду, которому она диктует все известные нам крайности.