– Мы думали, он справится, – сказал Фаулер.

– Потому что он мужчина?

– Нет, потому что… ну, из-за военной службы.

– Из-за военной службы? А, ну да. Ты хочешь сказать, что у него нет чувств!

Она развернулась, покачиваясь от спиртного, чтобы видеть их глаза.

– Что вы нарыли по сообщникам?

Гутьерес – он стоял к ней ближе всех – вытянул руки в успокаивающем жесте, как политик, маскирующий снисхождение под добродушное желание ободрить электорат:

– Мы работаем над этим. В отличие от твоего мужа мы не думаем, что это такая уж серьезная зацепка.

Фаулер первым заметил приближение Тима, потом его увидели и все остальные – все, кроме Дрей.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Дрей нечетко выговаривала слова, – Ты можешь сколько угодно смешивать меня с дерьмом, но если скажешь еще хоть слово про моего мужа, я тебе все зубы пересчитаю.

Бармен вышел из-за стойки и пошел за Тимом, но Мак жестом отозвал его.

– Все в порядке, Денни. Он свой.

– Свой ли? – тихо сказал Гутьерес.

Тим обратился к жене:

– Пошли, Дрей. Я отвезу тебя домой.

Дрей наконец заметила его, сделала шаг и, потеряв равновесие, резко села. Мак поддержал ее за спину; его рука лежала у нее на плече. Остальные окружили их со всех сторон.

Свободной рукой Мак примирительно взмахнул:

– Эй, Тим! Ладно, без обид. Мы подумали, что ей хорошо бы сейчас куда-нибудь выйти, учитывая, что…

– Заткнись, Мак, – Тим не сводил глаз с Дрей. Она опустила лицо в сложенные ладони. Тим нагнулся, и уголки его губ опустились: – Андреа, пожалуйста, пойдем.

Она попыталась встать, но смогла только тяжело облокотиться на стол.

Фаулер взял пустой бокал, поднес его к глазам, как микроскоп, и сквозь него стал разглядывать Тима.

– В следующий раз, когда кто-нибудь будет подставляться ради тебя, отнесись к этому поуважительнее, – у него заплетался язык. – Мы с Тито подставлялись ради тебя, друг.

Мак поднялся. Он шикарно выглядел, не прилагая к этому никаких усилий. Его волосы были взъерошены ровно настолько, насколько нужно, щеки покрыты короткой щетиной. Тиму приходилось прикладывать неизмеримо больше усилий, чтобы поддерживать свою внешность в подобающем виде.

– Послушайте, ребята, у нас у всех был трудный день, – сказал Мак. – Давайте успокоимся.

– Да, давайте не будем донимать нашего героя, – сказал Харрисон.

Гутьерес хмыкнул. Тим перевел на него взгляд. Ободренный взглядами присутствующих и видом стоящих перед ним пустых бокалов, Гутьерес с наглостью уставился на Тима:

– Понял намек, парень? С твоей женой все будет в порядке. Мы о ней позаботимся.

Тим повернулся и пошел к двери. За его спиной раздался шепот:

– …конечно, уйти легче всего…

– …пусть катится…

Тим дошел до двери и закрыл ее на задвижку. Раздался громкий щелчок. В баре наступила полная тишина. Он прошел обратно через весь зал; несколько остававшихся там изрядно подвыпивших посетителей глазели ему вслед.

Он дошел до группки полицейских и встал к ним спиной, повернувшись к стойке бара. Вынул кобуру со «Смит-энд-Вессоном» и положил ее на стойку. За ней последовал бумажник, в котором лежал значок. Пиджак он аккуратно повесил на стул с высокой спинкой и закатал рукава.

Когда он повернулся к полицейским, они уже немного поостыли. Он подошел к Гутьересу:

– Вставай.

Гутьерес откинулся на стуле, пытаясь выглядеть жестким и невозмутимым, хотя ни то ни другое ему не удалось. Тим ждал. Никто не произносил ни слова. Наконец Гутьерес отвел взгляд.

Тим снова надел пиджак, взял пистолет и значок. Он сделал шаг к столу, но Дрей уже поднялась к нему навстречу и тяжело навалилась на него.

Тим обнял ее за талию и повел к двери.

Он раздел ее, как ребенка. Стоя на четвереньках, стянул с нее ботинки. Когда он укрыл ее простыней, она откинула ее, вся мокрая от пота. Он поцеловал ее влажный лоб. Ее голос дрогнул:

– Как он выглядит?

Тим сказал ей.

Потом вытер катившиеся по ее щекам слезинки.

– Расскажи мне, что случилось. Там. Каждую деталь.

Он рассказал, постоянно вытирая ее щеки, с трудом сдерживая собственные слезы.

– Жаль, что ты его не убил.

– Тогда мы никогда не узнали бы правду.

– Но он был бы мертв. Стерт с лица Земли. Уничтожен.

Дрей взяла его за руку и сжала ее обеими руками. Слезы катились по щекам и капали на подушку:

– Я зла. Так зла! На все. На всех.