–  А теперь баста! Объявляю вас на осадном положении и прикомандировываю к типографии, пока не выпустим обращения.

–  Есть, пока не выпустим обращения!
– весело козырнул Маенков.

–  Точка, - сказал Черняк, похлопывая рукавицей о рукавицу.
– Волноваться не будем, волноваться вредно!

–  Правильно!
– кивнул Митя.
– Открываем военный совет. Какие меры предлагаешь, чтобы пустить машину в ход?

–  Человека надо достать, - сказал Черняк.
– Индивидуя какого-нибудь из здешних, который с местностью знаком.

–  А может, лавочку открыть?
– предложил Маенков, показывая глазами на дверной замок.
– Собачку сбить и поглядеть как и что.

–  Подождем, - остановил Митя.
– Поищем сперва мирных путей.

Он подошел к воротам, оглядел их и, повернувшись к Черняку, мигнул на ворота:

–  А ну, Ефим, на разведку: Может, языка достанешь.

Черняк быстро подступил к воротам, тряхнул их плечом, потом ловкими обезьяньими движениями влез на забор и перемахнул во двор.

Митя и Маенков остались снаружи. Прошло с четверть часа, прежде чем они услышали, что кто-то подходит к воротам с внутренней стороны. Вслед за тем звякнул ключ и глухая калитка распахнулась. За ней стоял Черняк и древний старик в ещё более древнем бараньем тулупе, какие носят ночные сторожа.

–  Убил медведя, - отрапортовал Черняк, указывая веселыми глазами на старика.
– В подвале окопался, лапу сосал!

Старик испуганно покосился на матроса и, пропуская в калитку Митю и Маенкова, бочком отодвинулся в сторону.

–  Есть другой вход в типографию?
– спросил Митя.

–  Вход?
– заскрипел старик.
– Вход-от есть, как же.

Потоптавшись на месте, он с неожиданной бойкостью засеменил в глубь двора. Все двинулись за ним следом и, обойдя небольшое зданьице типографии, стали у черного хода.

–  Открывай, дед, - сказал Митя.
– Да не бойся, мы ничего худого ни тебе, ни типографии не сделаем. Город занят красными, и мы от советской власти пришли. Ты кем тут, деда? Сторожем, что ли?

–  Я-то?
– переспросил старик, ежась не то от холода, не то от страха.
– Я-то сторожем. Это как есть.

Он поднял на Митю белесые, с хитринкой глаза; спокойный деловитый вид Мити успокоил его. Но тут Черняк нетерпеливо толкнул его под локоть, и старик снова заробел. Суетливо пошарив под шубой, он достал связку ключей и стал наугад совать их один за другим в висящий на дверях замок.

–  Эх, папаша!
– сказал с досадой Маенков, которому надоела бестолковая суетня старика.
– Да ты, я вижу, по старости и службу забыл. Дай-ка мне!

–  А пожалуйста, - обрадовался старик, подавая дрожащими руками ключи, - только и вам то же самое - не попасть!

–  О нас не тревожься, папаша, - сказал Маенков, подступая к замку, и стал примерять ключи. Ни один из них к замку не подходил. Он еще раз перебрал их все и угрожающе повернулся к старику: - Ты что же это, дядя с барки? То вовсе не те ключи!

–  Не те, - с готовностью откликнулся старик, - не те и есть.

–  Что же ты, коли так, вола вертишь!
– рявкнул Маенков, теряя терпение и наступая на старика.
– А ну, давай те.

–  А те у Василь Васильича, - задребезжал старик, пятясь от Маенкова, и вдруг закричал тоненьким неестественным голоском: - Вы на меня за ради бога не напирайте! Я помереть могу со страху, вам и вовсе не попасть тогда в дверь!

Маенков оторопело уставился на старика. Митя стал между ними и спросил спокойно:

–  Кто это Василь Васильич, деда? Кем он тут у вас?

–  Василь Васильич?
– переспросил старик, сразу затихая и успокаиваясь.
– Василь Васильич, известно кто, - хозяин.

–  Хозяин, - проворчал, приходя в себя, Маенков.
– Какой такой может быть тут хозяин!

–  Капитал, - сказал поучительно Черняк, снимая рукавицы и доставая из кармана бушлата пачку сигарет.
– У них капитал абсолютно царит. Они еще белые.

–  Так ключи, значит, у хозяина?
– спросил Митя нахмурясь.

–  У Василь Васильича, у него, - закивал головой старик.

–  Вот, старая кочерыжка, путаник царя Давида, - сплюнул в сердцах Маенков.
– Теперь замок ломать придется!