–  Надо, надо, - подхватил Митя.
– Дело есть, и очень важное. Спасибо, что пришел, товарищ.

–  Давай, давай скорее!
– закричал Черняк, завидев с порога подходящего Маенкова.
– У нас тут пролетариат, пришел.

–  Эге!
– отозвался Маенков, подступая к крылечку.
– Дела идут, контора пишет.

Он шумно вошел в контору вместе с приведенным им Васькой Зуевым, оказавшимся тихим старичком с узкой грудью, неспешными движениями и тяжелыми медными очками на тонком остреньком носу. Зуев сразу проявил большую распорядительность. После кратких объяснений Мити Зуев немедля завладел листовкой, отошел к окну и вместе с Вагиным принялся колдовать над нею, часто поминая о шпонах, разбивке и прочих таинственных вещах. Митя, прислушиваясь к их разговору, понимал только малую часть его, но одно и самое главное он понял: обращение к населению Шенкурска будет выпущено.

Однако важно было не только выпустить его, но и выпустить как можно скорее. Это и стало главной заботой Мити.

–  Вы как насчет сроков?
– спросил он у Василь Васильича, шуршавшего в углу свернутой в трубку бумагой. Василь Васильич оставил бумагу и подошел к Мите.

–  Сроки, знаете, сейчас определить трудно, - сказал он осторожно.
– Сами видите, рабочих рук нет, у машин никого…

–  Час!
– нетерпеливо оборвал его Митя.
– В котором часу можно выпустить обращение?

Василь Васильич покорно проглотил конец объяснений и, беззвучно шевеля губами, погрузился в сложные расчеты.

–  Ну как?
– снова спросил Митя.

–  Что ж, - ответил Василь Васильич, окончив расчеты.
– К ночи выпустим обязательно.

–  К ночи?
– насмешливо переспросил Митя.
– К ночи мы спать пойдем. Ты как думаешь, Маенков?

–  Эге, - отозвался Маенков, подмигивая Мите,- часов в семь завалимся. Выходит, дело сладить надо часам к шести.

–  К трем, - поправил Черняк и, ласково поглядев на Василь Васильича, так выразительно погладил затвор винтовки, что у Василь Васильича мурашки по спине забегали. Тут к столу, заслышав спор, подошли Зуев и Вагин.

–  Касательно сроков мы тоже самое думали, - сказал Вагин с болезненной хрипотцой в голосе.
– И так полагаем, что ко второму часу смело управимся.

–  А ты говоришь… - пробубнил Маенков, толкая под бок Черняка.

–  У меня есть соображение, - тихо выговорил Зуев, - что, ежели нам в два набора сделать, а?

Он поправил сползающие к кончику носа очки и вопросительно поглядел на Вагина.

–  Верно!
– воскликнул тот, сдергивая с головы чебак.
– Этак смотри сколько времени выиграем в машине!

–  В два набора?
– вмешался Митя настораживаясь, - Это как же, в два набора?

–  А это, видите ли, так, - объяснил Зуев, - что ежели я, скажем, набор сделаю да в машину отправлю, то одна, значит, машина и стукает весь тираж. А ежели устроить так, что я набор сделал да Вагин набор, то тогда можно и в две машины зараз пустить. Печать вдвое быстрее пойдет.

–  Прекрасно, - одобрил Митя.
– Будем делать два набора.

–  Будем-то будем, - сказал Зуев медленно.
– Да тут еще всякие обстоятельства есть. С одной американкой как-нибудь Вагин управится, он в машинном подручным ходил когда-то, это выйдет, а вот с другой-то и некому, да и наладить её требуется. Тут надо подумать.

Зуев оглядел всех по очереди светлыми спокойными глазами, словно приглашая думать, и сам задумался. Маенков умоляюще глядел ему в рот, ожидая продолжения речи, как приговора. Черняк нетерпеливо подергивал плечом, приговаривая:

–  Думай, думай, дядя! Вся губерния на тебя смотрит!

–  Ладно!
– сказал наконец Зуев, скромно одергивая серый пиджачок.
– Попытка не пытка. Мы вот что сделаем. Вы сейчас сядьте, товарищ комиссар, и перепишите объявление, чтобы у нас два оригинала было. Мы тем временем с Вагиным кассы приготовим, шрифты подберем. А того товарища, который за мной приходил, надо бы к механику послать. Может, мы потом механика-то и приспособим ко второй машине.

–  Ну и чердак у человека!
– восхитился Маенков.

–  Пролетариат, он всегда воткнет капиталу!
– поддержал Черняк, подмигнув Василь Васильичу.

–  Ладно, - сказал Митя, оборачиваясь к Маенкову.
– Давай к механику…

Типография ожила… Вскоре Вагин стоял у кассы, держа верстатку в левой руке и цепко хватая литеры правой. Черняк, сбросив бушлат, рубил у заднего крыльца дрова, а извлеченный им из небытия типографский сторож подтапливал печи. Маенков, вернувшись с механиком, позванивал в машинном железом и самозабвенно исполнял добровольно взятые на себя обязанности подручного. Митя, поучаемый Зуевым, потел над оттисками, путая корректурные знаки и ставя кляксы. К тому времени печи уже пылали жаром. Клокотал старый жестяной чайник; Черняк, сбегавший в штаб, оделял всех английскими галетами и американской лососиной. Вагин, кончив набор, возился на ручном станке с оттисками: и подверстывал, и правил - и наконец скрылся в машинном…