Шрифт:
– Это повесть о любви?
– Нет, детектив.
– Детектив?
– Да.
– Криминальный роман???
– Ну да.
– Какая гадость!
– Почему? – воскликнула я.
Но дядька отвернулся в сторону. Тетка в браслетах начала мелко-мелко креститься. То ли она испугалась, увидав «Гнездо бегемота», то ли просила у господа поддержки перед тем, как окажется у стола, где заседает приемная комиссия.
– А ну, дайте, – выхватил у меня «Гнездо бегемота» дядька, – скажите, пожалуйста, замечательная бумага. Вот, Милада Сергеевна, гляньте, всякую дрянь великолепно издают, а мой сборник рассказов просто на газете напечатали!
Я вздрогнула и спросила:
– Тут Смолякова?
– Где? – насупился дядька.
– Но только что сказали: Милада Сергеевна!
– По вашему мнению, эта детективщица единственная, имеющая право носить такое имя и отчество? – злобно сказала дама с браслетами и взяла «Гнездо бегемота». – Да, Арсений Викентьевич, вы абсолютно правы! Убогое содержание, отвратительный сюжет, а полиграфия на высоте!
Мне стало обидно.
– Но вы же не читали моей повести!
– И не стану, – резко ответила тезка Смоляковой, – к подобной литературе я даже щипцами не прикоснусь.
– Откуда же вы знаете, что в ней все плохо? – не успокаивалась я.
– Милочка, – скривился Арсений Викентьевич, – у вас какое образование?
– Десять классов, – ответила я сущую правду, в силу некоторых семейных обстоятельств мне пришлось бросить обучение в институте <См, роман Д. Донцовой «Черт из табакерки», изд-во «Эксмо».>.
Арсений Викентьевич закатил глаза:
– Боже! Со свиным рылом в калашный ряд! Да Катенин вас никогда не примет, лучше сразу уходите, не позорьтесь!
– Вы знаете, кто такой Катенин? – спросила Милада Сергеевна. – Он сын того самого Катенина!
– Какого? – не поняла я.
– Да уж! – вздохнул Арсений Викентьевич. – Вы же детективы клепаете, истории литературы не знаете. Был такой Петр Александрович Катенин, поэт, драматург, переводчик, историк и теоретик литературы…
– Может, Павел Александрович, – перебила его я, – современник А.С. Пушкина? Умер в 1853 году.
– Он самый, – процедила Милада Сергеевна, – так вот, председатель организации «Литературные деятели и прогресс» – его сын, Михаил Семенович.
– Но этого не может быть! – покачала я головой.
– Почему? – в один голос воскликнули коллеги по перу.
– Ну, во-первых, тот Катенин был Павел, а отчество этого Семенович, а во-вторых, сколько же ему лет? Даже если предположить, что ребенок родился в год смерти отца, и то выходит больше ста пятидесяти. Нестыковочка получается!
– Значит, он внук, – нахмурился Арсений Викентьевич.
– Тоже маловероятно, уж скорей праправнук!
А что он пишет?
– Кто? Михаил Семенович? – удивилась Милада Сергеевна.
– Да.
– Он знаток русского языка, председатель…
– Это я поняла, – довольно бесцеремонно перебила я даму, – сам-то он что написал? Роман, повесть?
– Михаил Семенович написал изумительную вступительную статью к стихам своего предка, – завела Милада Сергеевна, – он работал семь лет!
Десять страниц!
– Десять страниц за семь лет?!
Арсения Викентьевича опять перекосило.
– Глубокоуважаемая автор.., э.., криминального чтива, литературоведческая статья – это не ваши на скорую руку сляпанные.., э…
– А кем он работает? – перебила я дядьку.
– Как? Вы не поняли? Михаил Семенович теоретик литературы!
– Значит, никакого дополнительного заработка, кроме гонораров, он не имеет!
Милада Сергеевна торжественно кивнула.
– Да!
– Надо же, – искренне восхитилась я, – сколько же ему платят, если он может десять страниц семь лет писать.
Милада Сергеевна обозлилась:
– Михаил Семенович выше меркантильных интересов!
Я кивнула. Трудно поверить в то, что господин Катенин ходит голым и босым по улице, и потом, хоть раз в два дня кушать надо. Следовательно, сей гений от литературы сидит на шее либо у жены, либо у матери.
Глава 28
Внезапно дверь распахнулась и в комнату влетела заплаканная девушка в длинной, почти до пола, юбке.
– Не принял? – воскликнули Милада Сергеевна и Арсений Викентьевич.
Девица махнула рукой и ушла. Милада Сергеевна снова закрестилась, Арсений Викентьевич начал ломать пальцы.
– Тараканова, – раздалось из-за двери, – псевдоним Арина Виолова, входите.
– Мы раньше пришли! – возмутилась Милада Сергеевна, но я уже открыла дверь.
Я очутилась в крохотном помещении, посреди которого высился длинный стол, покрытый зеленым сукном. За ним сидели три человека, все мужчины неопределенного возраста, с грязными волосами и в засаленных пиджаках. На углу столешницы сверкал стеклянный графин с водой. Не хватало только трибуны и ведущей к ней красной ковровой дорожки, чтобы у человека моего возраста возникли ассоциации: торжественное заседание парткома, посвященное празднику, например труда.