Ему выпала редкая удача – увидеть так близко священное земное племя, и Ураган остановился, посчитав это добрым знаком. Степные великаны, нагуляв за лето жиру, теперь безмятежно спали, словно люди, собравшись в круг возле важачки – у туров государыней была самка. Круторогие, свирепые быки, охраняющие покой племени, явно видели человека, однако не обращали внимания, должно быть, признавая избранника Тарги. Поэтому государь расседлал изможденную кобылку, отпустил пастись, а сам прилег на берегу, расстелив войлочный потник и укрывшись плащом: если рядом были туры, опасаться на этом свете было нечего...

И только смежил веки, как увидел сон, будто с великой добычей идет Скуфь, обоз из сорока кибиток растянулся на три поприща, но лишь в трех из них сидят по дюжине рапейских дев, и все они образом так похожи на Чаяну, что не отличить! А встречают они витязей втроем: справа от Урагана стоит младший брат Кочень, слева – приемный сын Ровен.

– Выбирайте себе невест! – будто бы говорит им государь. – Позрите, сколько красных дев!

И сам стал высматривать среди них жрицу Чаяну, да никак не высмотреть, не признать, поскольку у нее космы были распущены, а у этих в три косы заплетены, но все равно волосы такие светлые, что сияние исходит.

– Есть ли среди вас жрица Чаяна? – будто бы спрашивает Ураган.

А девы закричали вразнобой:

– Я Чаяна!

– Я жрица!

– Это я была с тобой на реке Деннице!

– Это мне ты пришелся по нраву!

– Меня возьми!

И заходила у государя голова кругом от этого коловращения: никак не выбрать себе одну-единственную невесту, ибо все они похожи на Чаяну и так прелестны, и так маняще взирают, что сердце заходится.

Кочень с Ровеном тоже стоят растерянные – взоры разбегаются!

А ярый муж отчего-то голову повесил и лишь тяжко вздыхает. Тут и узрел государь, что доспехи на нем в старой крови, уже и ржа охватила, будто в земле лежали.

– Отчего ты такой угрюмый и доспехи ржавые? – спрашивает Ураган.

– Меня белый пар сразил, – признался Важдай. – Я теперь мертвый и в горах лежу.

– Кто это – белый пар?

– Царь рапейский, именем Сколот.

– Где же Скуфь? Где витязи мои?

– Да вот же они!

Государь только сейчас и увидел, что вместо коней в кибитки воины впряжены и дышат тяжело, будто загнанные. Все как один обнажены до пояса, словно на смертную схватку подымались, и только шапки на головах дымятся.

– Что это с ними приключилось?

– Их белый рапей в огне спалил, – будто бы походя отвечает воевода. – Бери невесту, государь!

Ему бы загоревать, но беловолосые девы перед глазами мелькают, смеются и руками манят. Обоз из кибиток встал в круг и ходит, будто хоровод, земля под ногами трясется. Причем половина из них черные, а другая половина – белые, покрытые сафьяном.

– Кто же из них жрица именем Чаяна? – спрашивает он у воеводы.

– Они все жрицы, – отвечает ярый муж. – И имя у них одно – Чаяна.

– Какую же мне взять?

– Возьми какую пожелаешь, – отвечает. – По уговору и совести. Остальные будут наши невесты.

– А брату моему и приемному сыну которых взять?

– Им будет довольно тех, что в закрытых кибитках едут, – отчего-то рассердился воевода.

– Кто же в закрытых кибитках едет?

– А там девы, которые тебе не по нраву будут. Так мы их сродникам твоим дадим и за себя возьмем.

– Все равно покажи!

И тут пологи на других кибитках откинулись, а оттуда разом высунулись люди срамного образа – нагие! Да вида неясного: вроде и девы, но бородаты, вроде и пары, но с косами!

Тоже замахали руками, заблажили визгливо, как сакалы:

– Меня возьми, государь! Меня огласи!

– Таких мне не надо! – Ураган бичом погрозил. – И сродникам не посоветую взять. Сгиньте с глаз моих!

Но Кочень с Ровеном закричали:

– А нам по нраву! Мы возьмем!

– Коли по нраву – берите! – зло засмеялся ярый муж. – Вам по достоинству!

Сродники подъехали к кибиткам с худыми девами, однако Кочень внезапно выхватил себе деву из другой кибитки – ту, что по образу похожа на жрицу Чаяну, бросил ее поперек седла и умчался прочь. Тут кибитки затворились, и Ровен, не успев взять себе невесты, вдруг опустил голову и заплакал.

– Не плачь, – сказал ему Ураган. – Возьми себе красную деву-рапейку!

– Не дам ему никакой! – вдруг заявил Важдай. – Не успел выбрать, так и пусть живет бобылем. А ты, государь, выбирай!

– Зачем же ты таких срамных невест себе взял? – спросил государь. – Какого племени? Да девы ли они?

– Отчего же срамные? – вдруг рассердился воевода. – Нам, мертвым, они впору. Только на Обаву твою не похожи, как ты хотел. Эх, государь, верно, ослеп ты и красы не позрел!

А беловолосые рапейки тянут к нему руки и зовут: